Всегда приветливо и охотно откликавшийся на интересную маскарадную интригу император на этот раз уклонился от всякой маскарадной беседы. Он пристально разглядывал толпу, отыскивая в ней княгиню Несвицкую и ее неизбежного спутника.
Он увидел их в амбразуре большого итальянского окна, выходившего на площадь и глубокой нишею врезавшегося между большими мраморными колоннами. Они сидели рядом, и Бетанкур, близко наклонившись к своей собеседнице, задрапированной тяжелыми складками широкого домино, смеясь, рассказывал ей что-то, но она слушала его почти невнимательно.
Это не ускользнуло от пристального взора императора, и он, обращаясь к своему адъютанту, довольным тоном заметил:
— Романом здесь не пахнет!
Тот раболепно усмехнулся. Со времени серьезной беседы государя с великим князем Михаилом Павловичем фаворит реже стал встречаться с милостивой, обращенной лично к нему, шуткой императора.
В эту минуту перед проходившим императором почтительно вытянулся во фронт Несвицкий, шедший ему навстречу с какою-то маской, громко и визгливо хохотавшей.
— И этот тут? — заметил государь. — С кем это он?..
— Тоже со своей обычной подругой… с особой, хорошо знакомой всей гвардии…
— Неужели у моей гвардии такие дурные знакомства? — пожал плечами государь.
Говоря это, он прямо направился к сидевшей в нише итальянского окна парочке и, подойдя к ней, остановился.
— Бетанкур, ты мне уступишь свою маску? — обратился к быстро поднявшемуся при его приближении флигель-адъютанту.
Тот почтительно откланялся и готовился стушеваться.
— Мне кажется, что о подобной «уступке» надо было бы спросить меня? — смело и громко заметила княгиня Несвицкая, равно недовольная и неожиданным заявлением императора, и беспрекословным подчинением Бетанкура.
— А ты протестуешь, маска, против такой перемены? — улыбнулся государь.
Но не успела Софья Карловна что-либо ответить на это, как Бетанкур почтительно стушевался, низко преклонив голову перед государем; фаворит тоже вовремя исчез, и княгиня поневоле осталась с глазу на глаз с императором.
— Теперь ты не откажешься дать мне руку, прелестная маска? — близко нагибаясь к ней произнес Николай Павлович.
— Моего согласия никто не спросил! — недовольным тоном возразила княгиня, — ни вы, ваше величество, ни мой не в меру покорный кавалер!
— И ты, маска, сдаешься, как побежденная?
— Что сейчас произошло — не победа, государь!..
— Ты непременно хочешь идти наперекор всем маскарадным законам?..
— Я ни одному из своих решений никогда не изменяю! — ответила Софья Карловна, гордо откидывая назад свою грациозную головку.
— И, что бы я ни сказал тебе, ты на все ответишь мне тем же, чем ответила в первый раз?
— Я уже имела честь сказать вам, ваше величество, что ни одному из принятых мною решений я еще никогда не изменила!
— Чем бы ни пришлось вам, княгиня, поплатиться за такое смелое решение? — изменяя тон, произнес император.
— Я так мало значу, государь, и мое решение так мало может интересовать лиц мне посторонних, что мне странно было бы бояться чьей бы то ни было мести! Сколько бы ни прошло времени и какие грозы ни стряслись бы над моей обреченной головой, я от того, что порешила, не отступлюсь!
Прошла минута молчания.
Государь, пройдя под руку с княгиней весь длинный зал с хорами, вышел в следующий квадратный зал и, придвинув покойное кресло своей даме, сам поместился рядом с нею, на банкетке.
— Я тоже согласен отрешиться от маскарадного инкогнито, княгиня! — начал он.
— Как тогда, в день первой маскарадной встречи, государь? — смело рассмеялась она.
— А вы помните эту первую встречу? Вы, если память не изменяет мне, сказали тогда, что у вас исключительно дурная память.
— На всякое правило есть свое исключение!.. От иных воспоминаний при всем искреннем желании бывает трудно избавиться!.. Это, если я не ошибаюсь, в медицине называется «навязчивыми идеями».
Глаза императора сверкнули сердитым огнем, но он овладел собой, улыбнулся и продолжал:
— Я буду терпелив сегодня, княгиня! Я буду до конца терпелив!.. Причина моего терпения кроется в том, что этот разговор будет последним между нами, за ним будет произнесено последнее, решающее, окончательное слово!
Софья Карловна, сложив руки на коленях, промолвила:
— Я слушаю вас, государь!
— Для начала позвольте мне рассказать вам сказку. Вы любите сказки, княгиня?
— Я обожала их в детстве, государь!
— Вернемся же к годам вашего детства. Но ведь дети любят страшные сказки!..
— Я страшного ничего не признаю, ваше величество!
— Вы так храбры?
— Cloire obliqe, государь!.. Я — дочь генерала Лешерна!..
Император, как будто не расслышав слов княгини, продолжал начатый разговор.
— Позволите начать? — спросил он.
Софья Карловна ответила молчаливым наклонением головы.
— Я попрошу вас слушать внимательно, потому что мне мало того, чтобы вы выслушали меня; мне еще нужно ваше искреннее высказанное мнение по поводу моей сказки.
— Сказка с комментариями? Это интересно!..
— Сказка-загадка, сказка-вопрос, если вы хотите!
— Все интереснее и интереснее!..
— Что же, начать? — с улыбкой произнес государь, близко склоняясь к грациозной маске.
— Пожалуйста! Я жду!..
— Начну я с обычной присказки… В некотором царстве…
— Не в вашем государстве, ваше величество?..
— Да, не в моем, прелестная и шаловливая маска, а в другом, далеком, таком далеком, что до него и идти не дойдешь, и плыть не доплывешь, жила-была молодая царевна. Красива та царевна была на диво, и умна была, и талантлива, и даже добра была по-своему. Но одна только беда была: создана она была вся изо льда и снега!.. И самой ей холодно было, и подле нее всем было холодно!.. Пришло время, выдали царевну замуж за молодого королевича. Он тоже был не из последних королевичей, и его другие царевны порой любили и увлекались им, но растопить свою ледяную супругу он не мог, и подле него она оставалась такою же холодной, как прежде. И видела ледяная царевна, как кругом нее другие живут, и ласки чужие видела, и речи чужие любовные слышала, а сама все по-прежнему холодной оставалась, и другим подле нее все так же холодно было!..
— Зачем же не шли они греться куда-нибудь дальше, если уж им так холодно подле нее было? — произнесла княгиня.
— Не перебивайте меня! Сказка тем только и хороша, что из нее слова не выкинешь.
— Я слушаю!.. Вы остановились на том, что подле вашей ледяной царевны всем скучно было.
