Прошло много лет, прежде чем Эм поняла все.
Омнибус остановился. Это была ее остановка. Эм протолкнулась к выходу и ступила на утрамбованную землю. Она выросла в деревне, ее душа уходила корнями в почву ее родины. А теперь она в Лондоне, в городе улиц и домов, где земля мертвая, а деревья растут за низкими изгородями или в парках за высокими оградами и где приходится каждый вечер смывать налет сажи с волосяных щеток.
Она вошла в цыганскую таверну. Хорошо, что она нашла такую квартиру. Дело не только в том, что миссис Грей была прекрасной стряпухой, но еще и в том, что разделение полов и предрассудки общинной морали, в соответствии с которыми женщины, особенно не цыганки, считаются существами нечистыми, означало, что мужчины никогда не беспокоили ее. Жаль, что нельзя сказать того же о лорде Варкуре. Не обращая внимания на собравшихся у стойки, она поднялась в свою комнату.
Едва Эм закрыла за собой дверь, как поняла, что она не одна. Она ощутила присутствие Томаса как почти осязаемую силу, которая словно переполняла ее маленькую гостиную.
— У меня нет новостей для вас, — сказала она, не оборачиваясь.
У одного из окон что-то шевельнулось. Варкур вышел из-за занавеси.
— Дверь была заперта, — проговорила она.
Она сохраняла видимое спокойствие, хотя сердце у нее забилось. Она едва слышала шум его шагов, пока он приближался к ней. В парке она не так боялась его — она даже не очень боялась его, когда он в последний раз пошел за ней в ее дом, потому что усталость пересиливала в ней страх. Но теперь у нее не было времени, чтобы приготовиться, и она мучительно сознавала, что деваться ей некуда.
— Я знаю. — Голос его раздался совсем близко, комната была слишком мала, чтобы вместить его.
Варкур, казалось, чувствовал себя в ее комнате совсем как дома, чего с ней самой никогда не бывало. Эту гостиную она сотворила так же старательно, как и саму себя. Комната была окутана синим и алым, драпировки скрывали убогую обстановку, так что ей не пришлось слишком тратиться на меблировку. Эм всегда ощущала себя в этой комнате посторонней, здесь царила Эсмеральда, хотя эта вторая женщина и была ее порождением.
Гораздо больше ей нравилась спальня, вообще не имеющая никакой индивидуальности — ни ее собственной, которая могла бы ее выдать, ни индивидуальности Эсмеральды. Эта комната была ее убежищем, пока сюда не вторгся Варкур, ее шкатулка соблазнительницы хранилась здесь, чтобы ее не мог случайно найти какой-нибудь клиент, которого она приводила в первую комнату.
Теперь даже спальня не казалась ее комнатой. Спокойная, хорошая деревенская девушка, какой она была когда-то, цеплялась за уверенность, что произошедшее мучит ее. Женщина, в которую она превратилась, все еще наслаждалась ужасным оргазмом и задавалась вопросом, не пропащая ли она душа.
— Зачем вы пришли? — спросила она. Эти слова были всего лишь звуком, нарушившим молчание.
Варкур поднял брови. Он не был хорош собой в общепринятом смысле слова. Его манера одеваться подчеркивала тонкость его черт. Лицо у него было слишком сильное, брови походили на темные линии над глазами, а переносица слишком выдавалась вперед. И все же он обладал привлекательностью, от которой во рту у нее пересыхало и пульс бился еще быстрее.
— А вы как думаете? — сказал он, остановившись в двух футах от нее.
Эм выставила перед собой корзину с покупками, словно она могла ее защитить.
— Вы не могли вынести больше ни одного мгновения без моего общества, — напрямик заявила она.
— Я пришел за докладом, — сообщил он.
— За докладом о чем? — Она нарочно поддразнивала его, но ей было нужно время, чтобы решить, что рассказать ему. Сведений было не так уж много.
Он не попался на ее уловку.
— О том, что сказала вам моя мать после того, как я оставил вас с ней в зоологическом саду.
Она обошла вокруг него и поставила корзину на стол.
— Прошло всего два дня. Очень трудно вытянуть из нее что-то существенное, — сказала она, стараясь выиграть время.
— Значит, доклад будет коротким, не так ли? — Голос его раздался прямо у нее над ухом.
Эм инстинктивно отодвинулась, пытаясь уклониться от его близости. Он протянул руку и вытащил гребень из ее волос, вместе с гребнем убрав и вуаль. Суровые складки у него на лбу слегка разгладились. И от этого она чуть не задохнулась.
— Вам не следует смотреть на меня, — сказала она. Впрочем, не сделала никаких попыток вернуть вуаль на место. Теперь уже это не имело значения.
— Вы так и не сказали, по какой причине, — проговорил Варкур. Потом опять протянул руку и расстегнул нижнюю пуговицу на ее корсаже, и внутри у нее что-то сжалось.
— Я и не собираюсь ничего говорить, — тихо сказала она. — Лорд Варкур, я надеюсь, что вы пришли не для того, чтобы попытаться терроризировать меня снова. Когда вы попытались сделать это в первый раз, у вас ничего не получилось, и уверяю вас, что и теперь у вас ничего не получится.
Он занялся второй пуговицей, глаза его мерцали, как черные угли.
— Вы ведьма, — сказал он.
Эм прерывисто вздохнула:
— Потому что я могу устоять?
— Нет. Потому что я не могу. — Под его пальцами три пуговицы, потом еще одна проскользнули через петли.
Она схватилась за край стола.
— А если я скажу вам, что вы должны устоять? Что я не хочу, чтобы ваши руки шарили по мне, чтобы ваши губы впивались в меня?
Руки его замерли.
— В таком случае вы солжете.
— И наша сделка будет расторгнута? — Ей нужно было непременно выяснить это.
— А вам этого хотелось бы? — Когда он поднял голову, глаза его пылали.
— Чего я хочу, редко имеет значение, — отрывисто произнесла Эм. Она отодвинулась от него и направилась к двери в спальню, и он позволил ей это.
— А могло бы.
Эти слова, произнесенные совсем просто, заставили ее замереть на месте. Она повернулась, рука ее, лежавшая на дверной ручке, упала.
— Я вас не понимаю.
— Если бы вы поняли, вы были бы единственной из нас двоих, кто понимает это. — Варкур стоял посредине комнаты, занимая гораздо больше места, чем имел на то право. — Я пришел сюда не за этим.
— Тогда зачем вы пришли? — с вызовом спросила Эм.
Он пожал плечами:
— За сведениями. Как я уже сказал.
Если бы ему действительно были нужны только сведения, он нашел бы какое-нибудь другое место для встречи с ней. Кругом кишели шпики. И ее квартира была для этого самым неподходящим местом. Он знал это не хуже ее. Он хотел от нее гораздо большего, но не мог пока что признаться в этом. Возможно, даже себе самому. А она, чего она хочет от него? За те дни, что прошли после их последней встречи, она жаждала его прикосновений так, как никогда в жизни. Все это не должно действовать на ее. Возможно, он не совсем ее враг, но все равно он слишком опасен. Правда, она ничего не могла поделать с собой, во всяком случае, не больше, чем он.
