Изабель слабо вскрикнула, побуждая его двигаться, прикасаться к ней. И он оторвался от ее губ, открыв свои сверкающие голубые глаза, и встретился с ней взглядом.
— В чем дело, красавица? — Его большой палец пошевелился чуть-чуть, но вполне достаточно, чтобы она поняла, что он отлично знает, чего она хочет. Он дразнил ее.
— Я… — Она не смогла произнести это вслух.
Его ладонь — эта лукавая ладонь, лежавшая так близко от того места, где Изабель хотелось ее ощутить, — теснее прижалась к ней, а он приблизил свои губы к ее уху.
— Такая прекрасная… такая страстная… моя дорогая Волюптас. — От этих еле слышных слов, больше напоминавших дуновение, чем звук, ее мгновенно бросило в жар. — Покажи мне.
Эта просьба словно высвободила что-то внутри ее. Ее ладонь, скользнув по его руке, накрыла пальцы. Изабель откинулась назад, встретив его взгляд с дерзостью, на которую никогда не считала себя способной, и передвинула его руку к себе на грудь. Когда пышная округлость оказалась в его ладони, он слегка сжал ее, поглаживая большим пальцем сосок, превратившийся под тканью в твердый бутон. Она тихо ахнула, охваченная незнакомыми эмоциями, и их глаза встретились.
— Скажи, что ты чувствуешь?
— Я… я не могу, — ответила Изабель, заливаясь румянцем.
Он повторил ласку, и она с силой втянула воздух.
— Ты можешь.
Она покачала головой:
— Я никогда… это слишком… слишком приятно.
Он вознаградил ее долгим страстным поцелуем, проникнув пальцем за вырез платья и пробежавшись его тыльной стороной по напряженной пылающей коже. Она вскрикнула, прервав поцелуй, и он, прижавшись лбом к ее лбу, прошептал с легкой улыбкой на губах:
— Дальше будет еще лучше. — Голос его полон был знойного обещания.
К удивлению, он поднялся, держа ее на руках, и усадил в кресло. Затем склонился над ней, опираясь на подлокотники, и снова завладел ее губами, продолжая целовать, пока она совсем не лишилась сил.
Тогда он отстранился, и Изабель, открыв глаза, прочла в его взгляде откровенное желание — быстро сменившееся, правда, чем-то, что она определила как решимость. Смущенная этой переменой, она молча смотрела на него, как вдруг он прошептал:
— Я не знаю, от чего вы прячетесь, Изабель, но скоро узнаю. И если в моей власти изменить положение вещей, я этого добьюсь.
Она открыла рот от удивления при этих словах — таких неожиданных.
Затем он отошел от нее, хотя она все еще жаждала его прикосновений, и покинул комнату. Такой же самоуверенный, как и его слова.
Ник понял, что кто-то за ним наблюдает, еще прежде, чем открыл глаза.
Стараясь дышать ровно, он обдумал ситуацию.
Он слышал легкое спокойное дыхание в нескольких футах от себя. Незваный гость стоял близко, возле кровати, и совершенно не нервничал. Если бы это случилось десять лет назад, когда Ник был в Турции, подобное вторжение его бы крайне обеспокоило. Но он находился в Йоркшире, запертый в поместье грозой, так что круг возможных посетителей был весьма ограничен.
Запах цветов померанцевого дерева не чувствовался, а значит — к несчастью — это не Изабель, решившая присоединиться к нему утром в его комнате. Он бы предпочел, проснувшись, увидеть ее у своей постели. События прошлого вечера только еще больше разожгли его любопытство. Никогда прежде он не знавал женщины такой страстной… и такой загадочной. Ему хотелось раскрыть все, что она скрывает.
Да, ему бы хотелось проснуться в постели рядом с ней. Теплой и знойной, прижавшейся к нему… Ее медовые заспанные глаза смотрят призывно… Ничто в мире не заставило бы его покинуть такую постель.
Он снова сосредоточил внимание на том, что внезапно почувствовал. Его посетитель не был опасен — это он мог сказать с уверенностью, — но сейчас в любом случае было не время мечтать о хозяйке поместья. Надо признаться, мечтать об Изабель было вообще крайне опасным делом.
Ник открыл глаза и встретил серьезный взгляд ясных карих глаз, так похожих на те, что он только что вспоминал.
— Отлично. Вы проснулись.
Из всех возможных нарушителей покоя Ник меньше всего ожидал увидеть юного графа Реддика, который, пристроившись на полу возле его постели, смотрел на него не мигая.
— Похоже, что так.
— Я ждал, когда вы проснетесь, — заявил Джеймс.
— Простите, что заставил вас ждать, — иронично заметил Ник.
— Ничего страшного, правда. У меня еще целый час до уроков.
Ник сел на кровати, полотняная простыня соскользнула с его обнаженной груди, когда он потер ладонью лицо, чтобы прогнать сон.
— Разве вам никто не говорил, что пробираться украдкой в спальню гостя — это дурной тон?
Джеймс склонил голову набок:
— Я думал, это относится только к комнатам девушек.
— Да, — улыбнулся Ник, — ну что ж, в отношении комнат девушек это тем более верно.
Джеймс удовлетворенно кивнул, как будто Ник только что открыл ему большой секрет.
— Я это запомню.
Стараясь не показать, как все это его забавляет, Ник спустил ноги с кровати и натянул слишком маленький халат, который ему одолжили прошлым вечером. Встав, он туго завязал пояс халата и обернулся к мальчику, разглядывавшему его с противоположной стороны кровати.
Джеймс смотрел на него с важным видом. Настороженность и подозрительность в его взгляде, по мнению Ника, совсем не соответствовала его нежному возрасту. Наблюдая, как мальчик пристально следит за его движениями, Ник не мог не вспомнить Изабель. Похоже, серьезность была их наследственной чертой.
— Чем могу быть вам полезен, лорд Реддик?
— Никто не называет меня так, — сказал Джеймс, покачав головой.
— Им пора уже начать. Вы ведь граф Реддик, разве нет?
— Да…
— Но?..
Джеймс прикусил нижнюю губу.
— Но я еще не делаю того, что обычно делают графы. Я еще недостаточно взрослый.
— И что же они делают?
— То, что делал мой отец. Но скоро я всему научусь, — сказал Джеймс, хотя Ник отметил отсутствие особого желания в его тоне. — Изабель сказала, что, когда вы закончите свою работу в студии, у нас будет достаточно денег, чтобы отправить меня в школу.
Ник коротко кивнул, прежде чем взяться за бритвенные принадлежности, лежавшие рядом с тазом, и принялся намыливать лицо. Он повернулся к зеркалу в углу комнаты, чувствуя на себе пристальный взгляд мальчика, который, будто зачарованный, не спускал с него глаз.
— Сколько вам лет?
— Десять.
Столько же, сколько было ему, когда все изменилось.
Взяв со стола опасную бритву, Ник сделал вид, что не замечает пристального взгляда мальчика. Осторожно прижав лезвие к щеке, он сказал:
