– Пора! – скомандовал он.
Когда все уже были верхом и Филип разворачивал коня к воротам, с крыльца дома долетел истошный женский вопль. Филип оглянулся.
Леди Меган, простирая к нему руки, рыдала во весь голос. Она сама не могла понять, что с ней происходит. Ведь муж не раз покидал ее, и она привыкла воспринимать это как неизбежное. Но сейчас, когда он, даже позабыв проститься, устремился прочь, ей на мгновение показалось, что она видит его в последний раз.
Майсгрейв и сам ощутил укол совести. Разве Меган виновата, что была и осталась чужой для него? Кто знает, вернется ли он, а в ее чреве его, Майсгрейва, дитя.
Он развернул коня и, подъехав, склонился к ней с седла, обнял за плечи и поцеловал.
– Прощай, Меган! Да хранит тебя Господь, моя дорогая…
И больше ни слова. Он дал коню шпоры и стремительно покинул двор. Отряд последовал за ним.
Леди Меган, заломив руки, продолжала рыдать на крыльце.
Как сладко слышать перестук копыт! Как свеж и легок воздух в это солнечное утро! Полный дыхания весны, он сильнее доброго вина кружит голову и покалывает грудь. Грива лошади колышется в такт поступи, но Анна не пускает в ход шпоры, с трудом подавляя желание рвануться во всю прыть навстречу ветру.
Наконец-то она покидает ненавистный Йорк! Прочь интриги и гнусные козни – она едет к отцу, во Францию, и чувствует себя свободной, как птица. Жизнь кажется ей дивным сном, полным приключений и чудес. Подумать только – леди из гордого и могущественного рода Невилей тайком едет через всю Англию, и ни одна живая душа, кроме епископа Йоркского, не ведает, кто этот мальчишка с арбалетом за плечами. Пожалуй, таких приключений не переживала ни одна сказочная принцесса.
Вдоль дороги стояли еще голые раскидистые дубы, под которыми уже пробивалась молодая трава. На полях в бороздах голубели полоски талой воды, а в лесу у дороги попадались кустики фиалок. Вдали виднелись вращающиеся крылья ветряных мельниц, а на ясном голубом фоне небес у горизонта всплывали вышки колоколенок.
Спутники Анны скакали рядом – кто в длинной кольчуге, кто в куртке из буйволовой кожи, обшитой металлическими бляхами. Впереди на пятнистом, как барс, коне ехал Майсгрейв. Анна отвела взгляд. В душе она побаивалась рыцаря, но что-то неодолимо влекло ее к нему, и она то почти нагоняла его, то сдерживала коня и вновь смешивалась с остальными всадниками.
Поначалу, когда они выехали из Йорка и направились на север, Анна растерялась, хотела обратиться к Майсгрейву, узнать, отчего они едут в противоположную сторону. Но, опередив ее вопрос, рыцарь развернул коня и обратился к своим людям:
– Я ввел вас в заблуждение, друзья. Сейчас мы изменим направление и выберемся на дорогу, ведущую на юг.
И он коротко изложил суть поручения короля.
– Что ж, ясно, – сдвигая на затылок каску, сказал Гарри Баттс. – Королевская воля. Раз дело тайное, то и говорить не о чем. Поворачиваем коней.
Теперь они двигались легкой рысью, чтобы не утомлять коней, ибо путь предстоял дальний и проделать его следовало как можно быстрее.
Девушка с жадностью втянула воздух. Пахло древесными соками, горьковатым дымком. По обе стороны от дороги лежали пустынные поля, и только кое-где в темных рощах виднелись тростниковые кровли деревенских домов или зубчатые башни усадеб.
Сокращая путь, отряд свернул с торной дороги на узкую извилистую просеку, иногда спускавшуюся в лощину, где мокрые комья земли летели из-под копыт, и бока лошадей сразу потемнели от грязи. Здесь, обогнав остальных, к Майсгрейву подскакал ехавший до сих пор замыкающим Угрюмый Вилл.
– Сэр, я должен кое-что сообщить.
– Говори.
Дорога пошла на подъем, копыта коней скользили по сырой земле.
– Когда мы выезжали из Йорка, я обратил внимание на стоявшего у ворот коренастого человека с необычной, как будто подрубленной, бородой. Собственно, смотрел-то я не столько на него, сколько на его шляпу из прекрасного зеленого фетра. Я бы и сам не прочь заиметь такую. А между тем я заметил, что он пристально следит за нами. Когда мы миновали заставу, я оглянулся и встретился с ним взглядом. Он тотчас надвинул шляпу на глаза и скрылся за углом. Что-то мне в нем показалось странным, но вскоре я выбросил его из головы… Однако после того, что вы сказали о приказе короля… В общем, когда мы сворачивали на эту просеку, я оглянулся и увидел на холме всадника. На нем была ярко-зеленая фетровая шляпа.
Он умолк. Филип какое-то время ехал молча.
– Спасибо, Вилл, – сказал он наконец. – Сейчас нам предстоит переправа через Уз. Там мы немного задержимся, а ты будь повнимательнее. Если заметишь этого человека, значит, за нами действительно следят. А если нет, то, скорее всего, это был кто-то из людей Глостера, которому поручили наблюдать за нашим отъездом.
Они выехали на хорошо укатанную грунтовую дорогу, что вела с севера на юг. Купцы, доставлявшие по ней свой товар в северные графства, старались содержать ее в порядке. Здесь Майсгрейв вновь придержал коня, чтобы позволить преследователю настигнуть их. Теперь они двигались почти шагом.
В отличие от захмелевшей от чувства свободы Анны Филип взирал на окружающее без воодушевления. Наоборот, душа его томилась, когда он смотрел на пустынные нивы, где валялась раздутая падаль, видел вереницы смахивающих на скелеты калек и побирушек, бредущих вдоль дорог, наблюдал, как стаи воронья с карканьем поднимаются с виселиц, стоявших на каждом перекрестке и отнюдь не пустовавших.
Раздавшийся сзади дружный хохот дружинников заставил рыцаря оглянуться. Алан Деббич, окруженный ратниками, что-то рассказывал им во весь голос.
«Как скоро, однако, парнишка сошелся с моими людьми… Даже ершистый Гарри, который своими колкостями обычно допекает любого новичка, кажется, проникся к нему симпатией. Это редкий дар. Может, здесь и кроется причина того, что епископ принял такое участие в его судьбе».
Солдаты снова захохотали. Майсгрейв невольно прислушался.
– Обвенчался один йомен51 с прехорошенькой девицей. Стали они жить ладно и счастливо. Но со временем начал йомен подозревать, что у его женушки завелся приятель. И вот, чтобы ее проверить, он сказал ей, что решил совершить паломничество к гробу святого Томаса Кентерберийского. Супруга не очень расстроилась и быстро собрала его в дорогу. Но йомен не ушел, а спрятался в ближнем лесочке и, дождавшись темноты, прокрался к дому и заглянул в окошко. Смотрит, а рядом с его женой сидит огромный лучник с руками, как у Самсона, и с плечищами Голиафа. Обнимает он его жену, а она ласково так спрашивает: «Скажи, Джон, что бы ты сделал, если бы сейчас явился мой супруг?» Лучник только хмыкнул и молча завязал узлом железную кочергу. Увидев это, йомен закинул за плечи котомку и стал продираться сквозь кусты, бормоча на ходу: «Кто же из паломничества так скоро возвращается? Нет-нет, я человек благочестивый, так что, пока не поклонюсь святым мощам, вы меня и близко не увидите».
