– Сколько я должен ждать, пока мне будет позволено жить?
– По-моему, человек может считаться пропавшим без вести семь лет, и лишь после этого его признают мертвым, – неуверенно сказала она. – Если по истечении семи лет ты так и не узнаешь, кто ты и откуда родом, ты сможешь с полным правом считать свою новую жизнь той единственной, какая у тебя есть.
– Семь лет? – произнес он глухо. – Семь лет – очень долгий срок. Многое может случиться за семь лет.
– Ты думаешь, что сможешь научиться снова мне доверять? – прошептала она. – Или если не доверять, то хотя бы простить?
– Надеюсь. – Он смотрел на ее изящные черты лица, на ее чувственную, с идеальными пропорциями фигуру и жалел о том, что так и не увидел ее раздетой. Он полагал, что человеку, пораженному амнезией, не так уж трудно внушить себе, что она – самая красивая женщина на свете, но она была для него больше, чем красивая. Она была ему… дорога. Очень дорога. Доверие и желание имеют между собой мало общего. – Но сейчас еще слишком рано.
Она кивнула. Ответ его Марию не удивил.
– Если бы только я могла хоть что-нибудь сделать, чтобы помочь тебе вспомнить. Что-нибудь сделать для тебя. Ты столько всего для меня сделал. Ты спас меня от Берка. Теперь он думает, что у меня есть защитник, и больше не угрожает отнять у меня Хартли-Мэнор.
– Было бы лучше, если бы ты не сделала того, что сделала. Но я рад, что Берк тебе больше не досаждает. – Он вздохнул, глядя на фонтан. – Если ты забеременела, я думаю, тебе придется за меня выйти. И тогда, если я однажды утром проснусь и вспомню, что где-то у меня есть семья, мне придется уйти, и ты будешь оплакивать мою безвременную смерть. По крайней мере ребенок не будет носить на себе проклятие незаконнорожденности.
– Это кажется… разумным, – пробормотала она, давясь словами.
Пусть он не мог ей доверять, но видеть ее несчастной он тоже не мог. Он подвинулся к ней и крепко обнял, думая о том, как быстро он перешел от сердечной радости к сердечной скорби.
Она прижалась к нему. Вначале она дрожала, потом успокоилась. Он гладил ее по золотистым волосам, погружая пальцы в шелковистую массу. Он хотел опустить ее на мягкую траву и снова любить ее. На этот раз он бы не торопился, они бы сняли одежду, чтобы плотью почувствовать плоть.
Но теперь, когда он знал, что они не женаты, страсть больше не правила им. Если они не зачали ребенка сегодня, не стоит рисковать, пока так много еще не решено.
Он зарылся лицом в ее волосы, гадая, что же с ними будет.
В ту ночь каждый спал в одиночестве или, возможно, не спал.
Хартли, Северная Англия
Уилл Мастерсон был рад тому, что с приближением лета дни становились все длиннее. Иначе ему пришлось бы ехать верхом в темноте. Это не слишком разумно, особенно если путешествовать приходится по незнакомым дорогам, по безлюдным, необжитым местам.
Он въехал на постоялый двор гостиницы «Бык и якорь», единственной гостиницы в Хартли, как раз тогда, когда над Ирландским морем небо начало темнеть. Гостиница была маленькой, но выглядела ухоженной. Он надеялся, что для него найдется комната, но даже если бы номер снять не удалось, он бы с радостью удовлетворился соломенным матрасом в хлеву, лишь бы он был достаточно чистый – так он устал.
Ему повезло. Три из пяти номеров оказались свободными, так что если Рэндалл и Керкленд скоро прибудут сюда, им будет где остановиться.
Сегодняшний вечер Уилл был готов провести в одиночестве. В трактире при гостинице ему подали вполне приличную отварную говядину и пиво. Он хотел спросить у хозяина; не прибивало ли море к берегу какое-нибудь тело, но решил повременить с расспросами до приезда друзей. И поэтому он поел в молчании, зная, что Хартли – конечный пункт их поисков. С него довольно печальных новостей.
Несмотря на то что друзья считали его неисправимым оптимистом, Уилл понимал, что надежды найти Эштона живым не было почти никакой. И тем не менее все это время он надеялся, что им удастся найти тело, которое можно будет отвезти домой. Эш заслуживал того, чтобы его похоронили как полагается. Хотя врагов у него хватало из-за его положения, друзей у него было гораздо больше. Потому что он был хорошим человеком.
Теперь же и шанс устроить Эштону приличные похороны свелся почти к нулю. По прошествии столь длительного времени море едва ли выдаст свою добычу. Но все же оставался один требовавший ответа вопрос: как умер Эштон? Уилл терял друзей, погибавших на войне, от болезней, в результате несчастных случаев, и был среди знакомых даже один дурак, умерший от пули ревнивого мужа-испанца.
Но он ни разу не терял друзей, жизнь которых забирал бы холодный, расчетливый убийца. Поиски тела Эштона закончились. Но поиски того, кто его убил, не закончатся до тех пор, пока ублюдок не будет найден.
На следующее утро Уилл был приятно удивлен тем, что в гостинице подают вполне приличный завтрак. Дочка хозяина по имени Элли принесла поднос с дымящейся кружкой чая, корзинкой со свежеиспеченным хлебом и тарелкой, полной яиц, колбасок и жареной картошки с луком.
Элли поставила поднос на стол и спросила:
– Желаете что-нибудь еще, мистер Мастерсон?
– Спасибо, все и так замечательно.
Выпив чаю, Уилл решил, что пора приступить к расспросам.
– Мой приятель пропал, когда его корабль затонул к северу отсюда. Я и двое моих друзей пытаемся его найти. Вот я и хочу спросить, не находили где-нибудь поблизости тело, выброшенное на берег?
Она покачала головой:
– Утопленников не было, слава Богу. Только муж миссис Кларк. Его вынесло на берег неподалеку отсюда. Его корабль затонул, когда он как раз возвращался к ней. Но он, слава Богу, живой.
Удивившись, Уилл спросил:
– Этого Кларка здесь знают, полагаю? Крушение судна, говорите?
– Вы правы насчет крушения, но мистер Кларк в Хартли до этого никогда не был, – ответила Элли. – Его жена как раз недавно унаследовала Хартли-Мэнор, и мистер Кларк плыл к ней, когда его корабль затонул или что-то в этом роде. – Она нахмурилась. – Никто тут толком не знает, что произошло. – Отсутствие полной информации ее раздражало.
– А вы сами видели мистера Кларка? – спросил Уилл, ощутив нехватку кислорода. Девушка кивнула в ответ, и он спросил: – Как он выглядит?
– О, он красивый парень… и такой джентльмен, – с теплотой в голосе сказала Элли. – Не очень высокий. Фигура отличная. Темные волосы. Кожа смуглая. А глаза такого редкого оттенка зеленого. Какое счастье, что он не утонул.
Уилл выругался себе под нос и вскочил со стула. Едва дослушав Элли до конца, он бегом помчался на конюшню.
Мария плохо спала в ту ночь. Признание ее вызвало у обескураженного Адама шок, и теперь она спрашивала себя, что будет, когда он отойдет от шока. Чего от него ждать: гнева, ярости? Перед глазами стояло его несчастное лицо, и от мысли, что это она сделала его несчастным, ей хотелось провалиться сквозь землю. Но, несмотря на снедавший ее стыд, ей его не хватало. Постель без него казалась пустой и холодной. Они проспал и рядом всего несколько ночей и лишь один раз занимались любовью, но за этот недолгий срок он словно стал частью ее самой, и теперь его отсутствие отдавалось болью. Наверное, так болит ампутированная конечность. Сама мысль, что физическая близость между ними теперь невозможна, казалась невыносимой.
