Вечер обещал быть непростым.
Дэвид не помнил, когда в последний раз испытывал такое разочарование: мать постаралась сделать так, чтобы за столом они сидели как можно дальше друг от друга.
Дэвида успокаивало лишь то, что и его пройдохи брата не было рядом с Шарлоттой. Она сидела между Амелией и Лукасом, которые развлекали ее рассказами о своей жизни в Марокко.
Дэвид должен был благодарить своего несдержанного кузена за то, что тот обмолвился о его отношениях с Амелией. В противном случае Дэвиду не представилось бы случая убедиться в чувствах Шарлотты к нему. Ошибки не было — сообщение майора ее расстроило.
Хорошо. Пришло время и ей испытать такую же ревность, от какой на протяжении последних нескольких дней сгорал Дэвид.
После ужина мужчины, как обычно, отправились в кабинет, чтобы пропустить по стаканчику портвейна, а женщины уединились в гостиной. Однако мужчины присоединились к своим спутницам совсем скоро — на семейном ужине формальности можно было опустить. К несчастью, одна из сестер Дэвида предложила немного потанцевать.
Дэвид сдвинул брови.
— Но ведь это, наверное, неприлично.
— Ты танцевать не можешь, потому что до сих пор в трауре, — недовольно произнесла упрямица, — зато все остальные могут.
— Разумеется, — поддержала свою дочь виконтесса. — Дэвид пусть смотрит, а я подыграю на пианино.
— Но, мама, это же… — начал Дэвид.
— О, не будь же таким занудой, — отмахнулась виконтесса, стянула перчатки и уселась за инструмент. — Здесь же все свои. Никто ничего не узнает. И потом, мы ведь не устраиваем бал.
Едва было решено устроить танцы, все присутствующие бросились сдвигать стулья и скатывать ковер. Одной лишь Шарлотте идея не понравилась, что, впрочем, не помешало ей принять приглашение Джайлза потанцевать.
Чудесно. Теперь Дэвиду пришлось стоять в сторонке и наблюдать, как его негодяй братец кружит Шарлотту по комнате. А ведь это из-за него и его склонности к интрижкам со служанками Дэвид и Шарлотта расстались. Черт бы его побрал.
Пара скользила по паркету, и Дэвид вдруг понял, что ни разу за все эти годы не видел Шарлотту танцующей. Когда она и ее семья гостила в Беркшире, Керквуды танцев не устраивали. На тех редких балах, где им довелось встретиться, Шарлотта была слишком занята своими ученицами и сама не танцевала.
А жаль. Потому что зрелище было впечатляющим. Шарлотта двигалась так грациозно, что затмевала всех женщин вокруг. Ее золотисто-рыжие волосы сияли как солнце, а подол голубого платья вздымался, придавая Шарлотте сходство с цветком на ветру.
С цветком, который его брат, судя по всему, вознамерился сорвать. При любом удобном случае Джайлз незаметно бросал взгляды на соблазнительно выглядывающую из декольте грудь Шарлотты.
Дэвиду пришлось сжать за спиной кулаки, чтобы не подойти и не оттащить ее от Джайлза. Но ничего, он разберется с младшим братом позже. А пока придется удовлетвориться тем, чтобы стоять и просто смотреть на Шарлотту, воображая, как бы он положил руку на ее изящную талию, с улыбкой заглянул в эти лучистые глаза… и заставил ее смеяться, как это удавалось Джайлзу.
Шарлотта с Джайлзом как раз сделали последний круг, когда музыка вдруг стихла и из коридора донесся шум.
— Я не собираюсь ждать, черт бы вас побрал! — раздался голос, слишком хорошо знакомый Дэвиду. — Я хочу знать, что здесь происходит!
Не успел Дэвид и глазом моргнуть, как в гостиную ворвался всклокоченный молодой человек с пылающим от гнева лицом. Все присутствующие застыли, кроме Уинтера, который громко шептался с женой, очевидно, стараясь выяснить личность незваного гостя.
Все остальные знали его слишком хорошо. Это был Ричард Линли — брат Сары, — который, судя по всему, здорово набрался. Дьявол.
— Добрый вечер, Ричард, — выступил вперед, чтобы поприветствовать шурина, Дэвид. — Что привело тебя к нам?
— Глазам своим не верю! — заорал Ричард, который, выпив лишнего, всегда терял чувство такта. — Вы устроили вечеринку! Здесь!
Виконтесса поднялась со своего места у пианино.
— Не вечеринку, дорогой, а скромный семейный ужин.
— С танцами? — Пошатнувшись, Ричард бросил на Дэвида полный осуждения взгляд. — С таким же успехом вы могли бы танцевать на ее могиле!
Дэвида захлестнуло чувство вины.
— Ну что за вздор, Ричард, — начала виконтесса. — Мы всего лишь…
— Замолчите, мама! — оборвал виконтессу Дэвид и, взяв молодого человека за руку, потащил к двери. — Давай продолжим этот разговор в другом месте, ты не возражаешь?
— Ну конечно, ты опасаешься устраивать скандал перед друзьями! Сара мне говорила, что ты всегда беспокоился о том, как будешь выглядеть со стороны!
Слышать любимое высказывание покойной жены из уст ее брата было крайне неприятно. Дэвид не стал ничего отрицать и просто выволок Ричарда в коридор.
Молодой человек вырвался и развернулся, воинственно сжав кулаки.
— Тебе никогда не было до нее дела! Никогда!
— А как насчет тебя? — огрызнулся Дэвид. — Это ведь ты приучил ее играть в карты со своими дружками. Ты познакомил Сару с ростовщиками. Это все равно, что подать ей нож, чтобы она покончила с собой.
Когда Ричард побледнел, Дэвид обругал себя за то, что пьяный бред шурина заставил его разговаривать с ним столь грубо.
Дэвид понизил голос.
— Прости, Ричард. Я не хотел тебя обидеть. Что проку во взаимных обвинениях? Сары больше нет, и мы не в силах ее вернуть.
Когда Ричард одернул сюртук и уставился в пол, у Дэвида немного отлегло от сердца. Выпустив пар, его шурин способен был адекватно воспринимать сказанное.
— А теперь объясни, — спокойно произнес Дэвид, — зачем ты приехал? Обычно ты не наносишь мне визитов так поздно.
Нервно обернувшись на родственников Дэвида, выглядывающих из-за двери, чтобы понять, что происходит, Ричард сказал:
— Мы могли бы поговорить наедине?
— Конечно. — Приказав слуге принести кофе, Дэвид повел шурина в кабинет. Он почти наверняка знал, что хочет обсудить с ним Ричард, но для этого необходимо было протрезвить его.
Как только они вошли в кабинет, Ричард упал в кресло и обхватил голову руками. Этот жест напомнил Дэвиду, как еще молод его шурин.
В свои двадцать три года он был старшим среди братьев Сары и наследником немалого состояния своего отца банкира. Когда Дэвид впервые познакомился с ним, Ричард предавался обычным развлечениям богатой молодежи — пил, играл, коротал время в борделях. Однако, достигнув совершеннолетия, он, казалось, начал умнеть. А потом умерла Сара. И он снова начал разгульную жизнь.
