— Какую должность? — спросила она.
— Письмо, которое я получил вчера, было из министерства иностранных дел. Они хотят, чтобы я остался в Марокко еще по меньшей мере на год, чтобы наблюдать за событиями, которые здесь в скором времени должны произойти.
— Какие события? — спросила озадаченная Невада, — В Англии считают, хотя об этом и не говорят вслух, что Франция будет пытаться оккупировать Марокко. Если это произойдет, у меня будет полная свобода передвигаться по стране ввиду моих особых отношений с марокканцами. Отчеты, которые я буду посылать в Англию, будут иметь большое дипломатическое значение.
— А я смогу остаться с тобой? — спросила Невада.
— Ты думаешь, я иначе соглашусь?
— Это слишком хорошо, слишком чудесно, чтобы я могла в это поверить. Неужели я смогу остаться с тобой среди людей, которых я успела полюбить?
Тайрон молча кивнул, любуясь ее оживленным личиком.
— А ты научишь меня говорить на здешнем языке? — тут же спросила она.
— Я должен многому тебя научить, — сказал он, — и самое главное, научить тебя любить меня.
— Я уже люблю тебя так, что больше, вероятно, любить невозможно, — возразила Невада.
— Уверяю тебя, что твои теперешние чувства только вершина айсберга, — сказал Тайрон с улыбкой. — Моя бесценная, ты так прекрасна, и твои пылающие волосы говорят мне, что в тебе еще много скрытого огня, который я хочу разжечь в пожар, который будет гореть только для меня.
Невада притянула его к себе, обняв за шею. — Научи меня любить тебя, — тихо попросила она, — научи меня любить тебя так, как ты хочешь быть любимым. Я никогда не знала, не могла себе представить, что на свете может быть такой изумительный, такой чудесный человек, как ты.
У нее вырвался не то смех, не то всхлипывания.
— Ты уверен, что это не… сон, что я не проснусь и не увижу, что мы не в этом розовом… раю, а умираем от жажды где-нибудь в пустыне, и это не явь, а сладостный бред?
Тайрон засмеялся. Он взял ее на руки и, подойдя к дивану, опустил Неваду на шелковые подушки.
Осторожно вынув серьги из ее ушей, он поцеловал их, потом, расстегнув верхнюю пуговичку, покрыл ее шею поцелуями.
— Я люблю тебя! — сказал он. — Я испытываю к тебе такую страсть, такую нежность… Твоя кожа напоминает лепестки магнолии.
— Целуй меня… люби меня! — проговорила Невада со страстью, не уступающей его собственной.
Его поцелуя стали пылкими, страстными, неистовыми. Невада чувствовала, что он покорил ее, как он того и желал, и сделал ее навеки своей пленницей.
Она была уже не она… Невада стала частью его, повинуясь его малейшему желанию. Даже воздух, которым она дышала, принадлежал ему.
Сквозь тонкий шелк одежды она чувствовала силу его рук. Это было такое волнующее ощущение, что вспыхнувший у нее в крови огонь достиг ее губ и пламенел в каждом ее поцелуе.
— Я люблю… тебя.
Она не знала, сказала ли эти слова вслух или они прозвучали у нее в сердце.
— О боже, как я хочу тебя! — Его низкий голос прерывался от едва сдерживаемой страсти.
И вдруг, когда Невада не желала ничего больше, как только быть все ближе и ближе к нему, Тайрон отпустил ее и отстранился.
Она взглянула на него с тревогой.
— Что такое? Что случилось? Что-нибудь не так?
— Все хорошо, любимая.
— Но нет же! — запротестовала она. — Не надо меня обманывать, Тайрон. Почему ты не целуешь меня больше?
Он улыбнулся:
— Нам надо идти.
— Идти? Куда? — с недоумением посмотрела на него Невада. . — На поиски преподобного Эндрю Фрейзера. Мы поженимся, дорогая, как можно скорее, если только ты не хочешь стать матерью раньше, чем женой.
— А мы можем пожениться сразу… сейчас же?
— Все будет в соответствии с обрядом шотландской церкви, — с улыбкой ответил Тайрон. — Но у меня такое чувство, что со свадьбой надо поспешить, иначе тебе будет крайне опасно оставаться теперь со мной наедине.
Он говорил это, улыбаясь.
Тайрон встал и заставил подняться Неваду, притянув ее к себе.
— Такой опасности я не боюсь, — сказала она. — Но я хочу быть твоей женой.
— Раз наши желания совпадают, надо безотлагательно воплотить их в жизнь, — сказал он. — Когда ты будешь связана со мной брачными узами, любимая, тебе уже не будет спасения, не будет возврата к прошлому.
Она знала, что Тайрон дразнит ее, но ответила ему вполне серьезно:
— Для меня не может быть лучшей участи, чем быть с тобой… и только с тобой.
— ..и нашими детьми, — добавил он.
— Их должно быть много, — воскликнула Невада, — чтобы они никогда не были одиноки, как я, нежеланная и несчастная, потому что все отвергали мою любовь.
— Этого больше никогда не будет, — сказал Тайрон. — А теперь надень чадру! Если ты будешь показывать восточным мужчинам свое восхитительное лицо, то это может привести к беде. Вспыхнет настоящая война, десятки шейхов будут пытаться похитить тебя и увезти в свои гаремы!
— Я хочу быть только в твоем гареме, — страстно возразила Невада и, заметив выражение его глаз, поспешно добавила:
— Но там не должно быть больше никого! Если ты только взглянешь на другую женщину, я… выцарапаю ей глаза… или заколю ее кинжалом!
— Ты, может быть, и ревнива, моя радость, — сказал он, — но уверяю тебя, что тебе в этом далеко до меня!
Тайрон повернул ее к себе, приподнял за подбородок ее нежное личико.
— Прежде чем ты станешь моей женой, я хочу, чтобы ты ясно поняла одно: ты будешь вести себя благоразумно и осмотрительно, а иначе я придумаю для тебя наказание похуже чем то, что ты испытала! — пригрозил он, шутливо сдвинув брови.
Невада засмеялась, подставляя ему губы.
— Ты все еще считаешь меня хищницей? — спросила она нежно.
— Ты восхитительна! Очаровательна! Неотразима! — отвечал он. — Ты настоящая женщина!
Такой ответ она и хотела услышать. Невада чувствовала себя наверху блаженства.
— Твоя! — прошептала она. — Женщина, которая принадлежит тебе навсегда, и прошу тебя, Тайрон, давай не будем больше откладывать и поскорее поженимся.
И снова их охватило пламя, в котором они оба забывали обо всем на свете.
Их любовь была частью дивной красоты этой долины, розовых скал, догорающего солнца, темнеющего неба и свежего ветра пустыни. Этого» маленького рая «. Это была божественная тайна, для раскрытия которой им предстояла целая жизнь.
— Ты полностью моя, — властно сказал Тайрон, моя настолько, что твои мысли — это мои мысли, твое сердце — мое сердце и твое тело все мое, от кончиков волос до пальцев на твоих маленьких ножках.
— Я люблю… обожаю… боготворю! — шептала Невада. Ее голос оборвался на последних словах. Он снова завладел ее губами, окончательно и безраздельно подчинив ее себе.
