— Я не могу сказать. У нас едва ли было время поговорить.
— Она более свободна в обществе, более уверенна, — он нахмурился. — Слишком уверена, если на то пошло.
— Неприятности в раю, Ваше Величество? — сухо сказал Саймон.
Георг бросил на него сердитый взгляд:
— Я полагаю, твоя сестра рассказывала тебе об этом.
— Мы с Региной не обсуждаем Луизу.
Король стал прохаживаться.
— Это своенравное дитя доводит меня до безумия. Она отвергает любого поклонника, говорит, что никогда не выйдет замуж. Сначала я не верил ей, но ей уже двадцать шесть, а возле неё до сих пор нет мужчины.
Он пронзил Саймона суровым взглядом.
— А тут ещё её деятельность. Я не возражал, когда она оставалась в этой треклятой школе вдовы Харрис, давая девушкам советы, как вести себя при дворе. Я считал, что это её займет, так как Луиза очень тяжело восприняла смерть моей дочери Шарлотты, так же как и все мы. Но теперь она связалась с реформаторами и торопится попасть в Ньюгейт.
— В тюрьму? — сказал он, удивляясь самому себе.
— Точно. Она и её Лондонское женское общество направляются вместе с теми квакерами из Ассоциации за улучшение условий женщин заключенных в Ньюгейте, чтобы оказать помощь.
Это поразило его. Луиза никогда не производила впечатление человека, добивающегося реформ, и менее всего — таких неприятных реформ.
— И её брат позволяет это?
— Дрейкер одобряет, будь он проклят. Даже позволяет Регине ехать с ней. Этот глупец думает, что это для них благо, потратить свое время на что-то «полезное» и «достойное».
Саймон пожал плечами:
— Благотворительность — это освящённое веками времяпровождение для леди.
— Для незамужних? Чьих нежных умов еще не коснулось распутство, свидетелями которого они там могут быть?
Саймон содрогнулся, вспомнив свой визит в Ньюгейт несколько лет назад. Да, король прав. Обитатели вели себя немного лучше животных. И представить Луизу там…
Но это его не касалось.
— И когда Луиза не спешит в Ньюгейт, она и её Лондонская женская организация добывают деньги для Ассоциации.
— Вот почему она беседовала с леди Трасбат.
— О, ей нужны не только деньги от леди Трасбат. Она хочет, чтобы эта нелепая легкомысленная дама присоединилась к Лондонской женской организации для того, чтобы… — Георг внезапно остановился.
Саймон прищурился:
— Для того чтобы что? Что такого, если леди Трасбат присоединиться к благотворительной группе Луизы?
Король посмотрел в сторону.
— Ничего. За исключением того, конечно, что они суетятся вокруг заключенных.
Несомненно, это было не то, о чем беспокоился король. Не то, что имело значение.
— Почему времяпрепровождение вашей дочери, возможно, может касаться меня?
Пристальный взгляд Его Величества снова обратился к нему.
— Ты всё ещё питаешь страсть к Луизе? — Саймон напрягся и Георг поспешил добавить. — А если я скажу, что ты ещё можешь её заполучить?
Вниз по спине Саймона прокатилась нервная дрожь, которую он безжалостно подавил. Это была ловушка.
— Я уверен, у Луизы будет твёрдое мнение на этот счет.
— Возможно, если она узнает. Но я подразумеваю, что эта договорённость останется между нами.
Саймон был вынужден сделать глубокий вздох.
— Если вы думаете, что я буду ещё раз играть…
— Я не предлагаю ничего закулисного; на сей раз я подразумеваю брак. Ей нужен муж, чтобы оберегать её. И ты — логичный выбор.
— Я! — предложение поразило Саймона. — Вы, конечно, не можете говорить это всерьёз. Что случилось за прошедшие годы с вашим утверждением, что она должна выйти замуж по любви? И что я не способен на это? — Это, к сожалению, оказалось правдой.
— Я думал, что она найдет кого-то. Но она не нашла, и я боюсь, что никогда не найдет.
— Если только я не женюсь на ней?
— Точно. Женись на ней, уложи в постель и сделай ей ребёнка. Сделай всё что ни понадобится, чтобы удержать её дома в безопасности.
Саймон разразился смехом. Это был не тот разговор с Его Величеством, который он ожидал.
— Несомненно, вы замечаете иронию. Я и Луиза… женаты…
— Ты посчитал ее достаточно привлекательной однажды, — его лицо затуманилось. — Или ее просьба, чтобы тебя отослали, превратила твои нежные чувства в ненависть?
Его весёлость исчезла:
— Так или иначе я не испытываю к ней никаких чувств.
Лжец. Он пробовал ненавидеть её. Его гнев, смешанный со здоровой дозой неутоленной страсти, уничтожал его в течение тех первых дней в Калькутте. Он провел ночи в бурных фантазиях, воображая ее в своей власти, униженной до мольбы о прощении и предложении всевозможных эротических услуг. Но трудная работа и испытание в роли генерал-губернатора в конечном счете сожгли его гнев.
До сегодняшнего дня он думал, что также подавил и свою страсть. Но это не важно. Он не позволил бы Луизе, с ее соблазнительным ртом и освежающей дерзостью, отвлечь его от целей на сей раз. Он выучил урок.
Кроме того, Георг явно скрывал свои реальные мотивы, желая, чтобы Саймон женился на ней, и это делало причастность к ней действительно опасной.
— Я не испытываю ненависти к Луизе, — сказал Саймон, — но при данных обстоятельствах, жениться на ней будет неблагоразумно. Даже если бы и я хотел этого, она воспротивится. Она явно потеряла ко мне интерес, который у неё когда-то был. — Это уязвляет его, но это правда, судя по ее реакции на первую с ним встречу.
— Тем не менее, она ещё не замужем. И краснеет всякий раз, когда упоминают твоё имя.
Он проигнорировал внезапный скачок своего пульса.
— Действительно краснеет?
— Почему, как ты думаешь, я обращаюсь к тебе с этим предложением? Потому что считаю, она в тайне все еще питает чувства к тебе.
— Тогда они действительно являются очень тайными. — Эта чёртова женщина вела себя так, будто он был каким-нибудь треклятым джентльменом, которого она могла бы встретить на приёме, а не первый мужчина, который когда-то целовал её. — Я определенно не видел никакого намёка на них ранее.
— Ты увидишь. Пусти в ход своё очарование. Богу известно, что у тебя теперь больше возможности быть избранным, чем когда-либо, после твоих героических действий в битве при Кирки [4].
Саймон сделал резкий вздох:
— Да разве требовалось от меня геройство, чтобы закрыть дверь конюшни после того, как лошади убежали?
Король окинул его любопытным взглядом.
— Ты руководствовался здравым рассудком. Никто не обвиняет тебя в том, что случилось в Пуне.
Никто кроме него самого. Поскольку никто, кроме него не осознавал чудовищность его ошибки. Он мог бы предотвратить разрушение Пуны, если б только…
