Глаза Джуры блеснули.
– Тогда мы сделаем с ней то, что сделали с теми женщинами, – объявила она, набив рот рыбой.
– Ты ужасно злая, – засмеялась Силин. – Нельзя сделать такое с женщиной, которой предстоит стать твоей невесткой.
– О, я не настолько совестлива. Нужно придумать, каким образом защитить нас от их английской спеси. Конечно, для этого необходимо повести Роуана в битву, и на этом ему придет конец. Или воображаешь, что он будет сидеть на бархатном стуле и пить эль, издали наблюдая за битвой?
Встав, Джура закидала грязью огонь, натянула штаны и подвязала сапоги.
– И Дейр должен ехать с тобой?
– Да, – улыбнулась Силин. – Надеюсь, ты сможешь обойтись без него несколько дней. Мы встретим англичанина и привезем сюда. Думаю, Тал боится зернас.
Зернас считалось самым свирепым племенем во всей Ланконии. Его члены были так же увлечены битвами, как пойлены – книгами. Зернас нападали на всех без разбора, и даже взрослые воины в самых страшных кошмарах видели то, что они творили с пленниками.
– Ни один ириал не боится зернас, – рассерженно бросила Джура, вставая.
– Да, но этот принц – англичанин, а английский король считает себя правителем всей Ланконии.
Джура недобро улыбнулась:
– Пусть в таком случае попробует подойти к Брокаину, королю зернас, и объявить о своем праве на трон. Это и будет концом всех его тревог. По крайней мере, английский сын Тала будет похоронен на ланконийской земле, и, клянусь, мы зароем в землю каждый кусочек, который Брокаин от него отрубит.
– Лучше пойдем, поможешь мне собраться, – рассмеялась Силин. – Мы выезжаем через час, а тебе еще нужно попрощаться с Дейром.
– Это займет гораздо больше часа, – кокетливо заметила Джура, чем вызвала новый приступ смеха у Силин.
– Может, мне придется позаимствовать твоего муженька в какую-нибудь одинокую ночь, после свадьбы с этим ничтожным англичанином.
– И в ту же ночь ты умрешь, – спокойно объявила Джура, но тут же улыбнулась. – Будем молиться, чтобы Тал прожил достаточно долго, дабы узреть своего английского отпрыска, понять роковую ошибку, которую он совершил, и исправить ее. Джералт станет нашим королем, как и предназначено судьбой. Пойдем посмотрим, кто первый добежит до стен.
Роуан растянулся на западном берегу реки Сайар, подложив руку под голову и сонно разглядывая вершины деревьев. Солнечные лучи играли на мышцах его груди и живота, поблескивали на густой гриве темно-золотых волос. На нем оставались только мешковатые штаны и шоссы, туго натянутые на массивные мускулистые ноги.
Внешне он казался спокойным: недаром много лет учился держать под спудом свои эмоции. Старый наставник-ланкониец никогда не упускал возможности напомнить молодому человеку, что он всего лишь наполовину ланкониец, и поэтому следует безжалостно отсечь, сжечь или любым способом уничтожить его английскую половину. По словам Фейлана, ланконийцы тверже стали, непоколебимее гор, а Роуан всего лишь наполовину ланкониец.
Роуан вдруг ощутил, как дернулся шрам на бедре, как всегда при мысли о Фейлане, но не почесал его. Ланконийцы не выказывают страха, ланконийцы прежде всего думают о своей стране, ланконийцы не позволяют чувствам управлять мыслями, ланконийцы никогда не плачут. Наставник сумел вбить это в голову ученика. Когда Роуан был еще ребенком, умерла его любимая собака, спавшая рядом с мальчиком в одинокие ночи. Роуан заплакал, а его наставник, придя в бешенство, прижал раскаленную кочергу к бедру Роуана и предупредил, что, если тот еще раз заплачет или хотя бы поморщится, процедура клеймения повторится.
Больше Роуан никогда не плакал.
За спиной послышались торопливые шаги. Роуан мгновенно насторожился и схватил лежавший рядом меч.
– Это я! – услышал он гневный голос Лоры.
Роуан потянулся к тунике. Чуть подальше раздавался шум. Это ланконийские воины ищут его, боясь, что он вдруг увидел овода и до смерти напугался. Роуан поспешно стер с лица недовольную гримасу и вопросительно уставился на сестру.
– Нет, – отмахнулась та, – не трудись одеваться, я и раньше видела раздетых мужчин.
Она уселась на землю недалеко от него, обхватила поднятые к подбородку колени и молча смотрела на брата. Она не обращала внимания на сырость, просачивавшуюся сквозь парчовую юбку.
– Эти ужасные люди! – неожиданно взорвалась она, глядя перед собой. – Обращаются со мной как с дурочкой, избалованным ленивым ребенком, которого нельзя оставлять без присмотра. Не позволяют мне самой пройти два шага, словно я инвалид! А этот Ксанте хуже всех! Еще один презрительный взгляд с его стороны, и я выдеру его за уши!
Лора осеклась, услышав тихий смешок Роуана, и окатила брата яростным взглядом. Очень хорошенькая, с тонкими чертами и высокой, стройной фигурой, сейчас она разрумянилась от гнева.
– Как ты смеешь хохотать? – процедила она. – Это ты виноват в том, что с нами так обращаются! Каждый раз, когда кто-то из них предлагает мне подушку, ты вздыхаешь и улыбаешься. А вчера держал мое веретено! Раньше ты никогда этого не делал – был слишком занят, оттачивая меч или нож, а теперь забавляешься, притворяясь слабым и беззащитным! Почему бы тебе не задать трепку кое-кому из этих негодяев, особенно этому Ксанте?!
Улыбка Роуана смягчила суровость его квадратного подбородка. На взгляд любого англичанина, он был классически красив, с золотистыми волосами и синими глазами, а рядом с ланконийцами он вообще выглядел человеком из другого мира. Их глаза сверкали, его – искрились. Их щеки были впалыми и обветренными, его – белыми и гладкими. Лора привыкла наблюдать, как люди самодовольно улыбались при виде Роуана, думая без труда справиться с безбородым мальчишкой, чье большое тело наверняка заплыло жиром. Поэтому она злорадно посмеивалась, когда Роуан легко выбивал из седла очередного рыцаря. Противники скоро обнаруживали, что лицо Роуана обладает способностью из мягкого мгновенно превращаться в закаленную сталь и что его большое тело бугрится каменно-твердыми мышцами.
– И почему ты не говоришь с ними на их языке? – продолжала Лора, еще больше разозлившись при виде очевидной невозмутимости брата. – Кто эти зернас, которых они так боятся? Я думала, зернас – ланконийцы! Прекрати смеяться, Роуан! Они наглые, чванливые люди!
– Особенно Ксанте? – спросил он приятным баритоном, улыбаясь сестре.
Она отвела глаза и сурово поджала губы.
– Ты можешь подсмеиваться над всей ситуацией, но твоим людям и оруженосцу не до веселья. Сегодня утром юный Монтгомери был весь в синяках, и, думаю, он получил их, защищая твое имя. Тебе следовало бы…
