Слегка хлопнув соседа по плечу, ярко-алый дворянин одернул его.
— Эй вы там, потише. Вот расшумелся.
Тот подскочил, словно ужаленный.
— Что? Это я расшумелся?
— Да, и причин для этого я не вижу.
— Сожалею, что подобный шум вам неприятен, но я адресую его королеве.
— Вот и я говорю, не из-за чего шуметь.
Бронзовое лицо дворянина в серо-голубом костюме потемнело.
— Или вы сумасшедший, сударь, или последний хам! Выбирайте сами. Но выбирайте быстрее.
— Ни то ни другое. Но королева, которая ходит по подозрительным местам и отдается любовникам…
Он не успел больше произнести ни одного звука. Быстрее молнии гасконец вырвал у него из рук шляпу и нахлобучил ему на голову с такой силой, что все лицо оскорбителя исчезло под ней.
Все произошло так стремительно под гул возгласов приветствий, что сцена привлекла внимание лишь немногих, поскольку все смотрели на королеву. Ферсен, смотревший на нее с обожанием, ничего не видел, зато ничто не ускользнуло от глаз Жиля. И когда ярко-алый дворянин, брызгая слюной от бешенства, наконец сумел освободиться от своей шляпы, которая к тому же повредила ему нос, Жиль наклонился к соседу.
— Если вам нужен секундант, сударь, то я к вашим услугам.
Сверкающий взгляд гасконца оценивающе остановился на нем.
— Благодарю вас, сударь, не откажусь. В такой толпе вовсе не легко отыскать друзей, да и спектакль скоро начнется.
Для оскорбителя королевы это, очевидно, не составило проблемы, и все четверо покинули свои места в тот самый момент, когда весь зал снова сел, а оркестр заиграл прелюдию.
— Куда ты? — спросил удивленный Ферсен.
— Я сейчас вернусь. Этот дворянин нуждается в помощи. Мы ненадолго.
Противники и секунданты вышли под колоннаду театра и принялись обсуждать условия поединка. Большая площадь перед театром была ярко освещена и заставлена многочисленными экипажами, здесь толпилось множество лакеев, кучеров, фонарщиков, ожидающих зрителей без экипажей, чтобы проводить их домой. Но две улочки, соединяющие площадь с Бульваром, были темны и пустынны. С общего согласия выбрали улицу Фавор и направились к ней.
Дворянин в серо-голубом наконец решил поинтересоваться, как же зовут его спутника.
— Я вам очень обязан, сударь. Могу я узнать, с кем имею честь?
— Шевалье де Турнемин де Лаюнондэ, лейтенант драгун королевы.
Гасконец расхохотался.
— Вы тоже! Занятная же встреча. Я барон Жан де Баз, лейтенант драгун королевы… в принципе.
Теперь пришла очередь Жиля рассмеяться.
— А, так это вы! Очень рад познакомиться.
— Как, вы меня знаете?
— Вы же почти знаменитость у драгун. Вас называют человеком-невидимкой.
— Это правда, меня там редко видят. Ну, я думаю, что здесь нам будет хорошо, — добавил он, оборачиваясь к двоим, шедшим сзади.
Даже не раздевшись, он вынул шпагу из ножен и нетерпеливо со свистом рассек воздух.
— Поспешим же. Я надеюсь не пропустить весь первый акт. Госпожа Дюгазон прелестна, и я бесконечно люблю ее голос. Да, господин хам, не потрудитесь ли вы назвать свое имя? Несмотря на ваши манеры, вы все же, кажется, дворянин, если верить этой шпаге, что бьет вас по ногам.
— Я граф д'Антрэг. И я конечно же из лучшего рода, чем вы, господин де Баз.
— А, так вы меня знаете? Решительно, сегодня мой день. Я бы этого не сказал о вас, но мы же здесь не для того, чтобы сравнивать наши генеалогии. Защищайтесь, сударь, и… молитесь. Я не граф, но я потомок д'Артаньяна.
Схватка завязалась со страстью, не оставлявшей сомнений относительно взаимных чувств обоих дуэлянтов. Жиль предложил секунданту Антрэга тоже скрестить шпаги, как это еще часто делалось, но тот, невзрачный тщедушный человечек, посмотрел на него с ужасом.
— Вы в здравом уме? Я здесь потому, что граф — мой друг, но я осуждаю его действия. Это ни в какие ворота не лезет.
Турнемин нагнулся, посмотрел ему в глаза и фыркнул.
— Я вижу, вы человек осторожный.
— Я трезвый человек, я из суда. Меня зовут Жан-Жак д'Эпремениль, адвокат парламента.
— Судейский крючкотвор. С вами все ясно.
Оставив его. Жиль отошел в угол боковой двери, чтобы лучше видеть схватку. Скоро это зрелище заставило его забыть об осторожном адвокате. Бесспорно, оба противника умели владеть шпагой, но в разной манере. Антрэг дрался методично, с отличной техникой, с видом человека, занимающегося важным делом и желающего хорошо его выполнить. А Баз сражался со страстью, необыкновенно ловко. Он спешил, но торопливость вовсе не вредила ему. Он кружил, как оса, вокруг своего противника, то и дело меняя стойку и место. Его стальной клинок постоянно крутился в поисках незащищенного места.
Через полуоткрытые боковые двери театра до них доносилась волна музыки, приглушенная, легкая, подобная вечернему бризу.
— Уже поет госпожа Дюгазон! — простонал Баз. — Хватит шуток.
И он атаковал противника с такой яростью, что тот, удивленный, допустил ошибку. За возгласом недовольства последовал стон боли: шпага База вонзилась в ярко-алый бархат его прекрасного костюма. Он покачнулся и упал на руки д'Эпремениля, и Баз, отсалютовав противнику, спокойно вложил шпагу в ножны.
— Вы мертвы, сударь? — спросил он любезно. — Или вы хотите, чтобы мы продолжили?
— Это невозможно, к моему глубокому сожалению. Я, однако, поправлюсь, и, будьте в этом уверены, мы еще встретимся.
— Ничто большего удовольствия мне не сможет доставить. Я всегда к вашим услугам. Могу ли я вам посоветовать на будущее следить за своим языком?
— Идите к черту!
— Ну уж нет. Слишком уж боюсь найти там вас.
Идемте же, шевалье, — добавил он, беря Жиля под руку. — Если мы поспешим, то услышим конец этой прелестной арии.
Остаток вечера прошел без всяких инцидентов.
Дюгазон имела такой успех, что все шиканья, так тщательно подготовленные, были тотчас заглушены аплодисментами. Расставаясь после спектакля, Баз еще раз поблагодарил Жиля за помощь и пригласил его на ужин к себе, на улицу Кассет.
Ужин был веселый. Молодые люди воздали должное блюдам, приготовленным в соседнем трактире, обильно запивая их вином. Они обнаружили много общего и подняли столько тостов за здоровье друг друга, что к концу вечера были мертвецки пьяны.
Это положило начало их дружбе. Она быстро крепла, тем более что через несколько дней после представления королеве шевалье де Турнемина Ферсен уезжал в Швецию к своему королю Густаву IV — он должен был сопровождать его в поездке по Европе. Чтобы избавить своего нового друга от довольно дорогого для его жалованья отеля «Йорк», Баз предложил Турнемину разделить с ним его жилище на улице Кассет, а также отдать должное посещавшим его миловидным созданиям.
