Джасину почему-то охватило странное оцепенение.
— И он... проявил интерес?
— Ну, они, конечно, не встречались, но мастер Хьюго стал писать Фелиции письма, а она — ему. Весь год, что она выздоравливала, они вели переписку.
Сара замолчала. Джасина ждала. Она не понимала, почему так часто забилось ее сердце. Девушка наблюдала, как старая нянька вздыхает и вытирает глаза фартуком.
— Стало быть, они писали друг другу, — поторопила Джасина.
Сара рассеянно захлопала глазами.
— Кто, милая?
— Фелиция и... Хьюго.
— Ах да. Да, писали. И между ними как будто крепло некое взаимопонимание. Потому что, когда старый граф заболел, он попросил мастера Хьюго объявить о своих намерениях относительно Фелиции. Мастер Хьюго прислал ответное письмо, в котором обещал жениться на Фелиции. Старый граф рассказал мне об этом незадолго до смерти, будучи очень этому рад.
Джасина сделала глубокий вдох и только после этого проговорила:
— И они поженятся, Сара?
Сара нахмурилась.
— Теперь ходят слухи, что этого не произойдет. «Разве молодая женщина захочет связать себя с инвалидом?» — вот что все говорят. Но они глупцы. Мастер Хьюго все равно завидный жених. Многие благородные леди в округе захотят занять место Фелиции, если она вдруг передумает. Но этому не бывать. Попомни мои слова: молодой граф и Фелиция Делиль поженятся здесь, в Рувене, до конца года.
До конца года...
Кровь прилила к лицу Джасины, и девушка отвернулась.
Почему мысль о том, что Хьюго Рувен женится, так ее задевает? В конце концов, она даже краем глаза не видела его после того давнего случая, когда он спас ее шляпку.
Далеко внизу, под раскрытыми окнами детской, послышался грохот колес. Джасина подскочила с места, бросилась к подоконнику и высунулась наружу, чтобы посмотреть, кто едет.
К замку приближался экипаж, запряженный четверкой белых лошадей. Когда коляска проезжала самую высокую часть подъездной дороги, Джасина разглядела на дверце герб Рувенов.
Новый граф Рувен вернулся домой.
Джасина бросилась вниз по лестнице. Слуги собрались в Большом зале, чтобы поприветствовать нового хозяина замка. Джасина увидела отца и подошла к нему. Доктор посмотрел на дочь, улыбнулся, но взгляд его выдавал тревогу.
Как поведут себя люди, когда увидят слепого графа?
Огромная парадная дверь была открыта. Дворецкий Джаррольд стоял на верхней ступени широкой лестницы, которая спускалась к подъездной дороге. Он первым встретит молодого графа. Дворецкий стоял навытяжку, как того требовал этикет.
Экипаж остановился. Лошади рыли копытами землю и грызли удила. Они знали, что дорога закончилась, и с нетерпением ждали отправки в стойла, где их накормят давленым овсом и мягким сеном.
Лакей, одетый в ливрею геральдических цветов Рувенов — насыщенный красно-коричневый и черный, — подошел к дверце коляски.
Первым вышел камердинер графа. Сойдя с откидной подножки, он повернулся и замер в ожидании.
Из глубины коляски появилась и взялась за дверцу рука. Одним проворным движением граф оказался на подножке и распрямился во весь рост. Хьюго Рувен держался так твердо и уверенно, что почти никто не заметил, как он протянул правую руку камердинеру. Тот помог его светлости сойти с подножки и отпустил его ладонь.
С высоко поднятой головой граф зашагал к лестнице замка.
У Джасины замерло сердце. Хьюго не был таким смуглым и худым, каким она видела его последний раз, но наклон головы и твердая поступь остались прежними.
Дворецкий торопливо спустился с лестницы, как раз когда граф достиг ее подножия.
— Первая ступенька, милорд, — шепнул он. Лоб графа на миг пересекла складка, и невидящие глаза как будто потемнели. Но какая бы мысль ни скрывалась за этим, Хьюго ее не озвучил.
— Спасибо, Джаррольд, — сказал он. — Вы ведь Джаррольд, не так ли?
Дворецкий раздулся от важности.
— Да, да, милорд. Я дворецкий Джаррольд, сэр. В Большом зале собрались все слуги, они хотят поприветствовать вас, сэр.
— Хорошо. Тогда напомни, Джаррольд: сколько передо мной ступеней?
— Всего пять, милорд.
— Благодарю, — сказал граф.
Он уверенно поднялся по ступенькам и прошел в Большой зал.
В толпе слуг возникло волнение. Молодые горничные, которые появились в замке после отъезда Хьюго в Индию, раскрыли рты, завидев графа. Он был высоким и широким в плечах. Его черты отличались гордостью, даже надменностью; твердый подбородок выдавал человека, который умеет держать страсти в узде. Его лоб хмурился, а в углах полных губ таилась саркастическая улыбка.
Взгляд черных и ясных, но слепых глаз приводил в замешательство.
Джасина подумала, как, должно быть, утомила графа долгая дорога на север. Тем не менее он был очень любезен, приветствуя встречавших его слуг. Джаррольд шел рядом и подсказывал его светлости, кто перед ним. Граф склонял голову и каждому говорил несколько слов.
Кухарка надела чистый фартук. Ее круглое румяное лицо просияло, когда Хьюго спросил, по-прежнему ли она готовит так же восхитительно, как ему помнится.
Граф приближался к концу ряда. Теперь он был совсем близко к Джасине. Девушка разглядела усталые складки на его лице. Кроме того, она впервые увидела шрам, пересекавший его лоб. Наверное, именно это ранение сделало графа слепым.
За кухаркой стояла Нэнси. Когда граф приблизился, она, повинуясь импульсу, протянула руку, словно хотела прикоснуться к нему и увериться, что он настоящий. Граф как будто уловил это движение и перехватил руку.
— Нэнси, милорд, — сказал Джаррольд, осуждающе покосившись на служанку. Та преступила границы дозволенного.
— Что? Та самая маленькая шалунья, которая помогала Саре в детской и мыла мне голову в маленькой ванночке у камина? — спросил Хьюго, подняв бровь.
— Ах да, сэр, это я! — радостно воскликнула Нэнси. Граф ее вспомнил! — Только я уже не маленькая, вы бы меня не узнали, если б увидели...
В толпе едва слышно ахнули. Нэнси смущенно смолкла, осознав, что наделала.
Граф бросил ее руку. Только Джасина заметила, как слегка передернулось его лицо.
— Терпи, — едва слышно пробормотал граф.
Джасина знала, что он обращается к себе, а не к Нэнси.
Джаррольд подал Нэнси негодующий знак убираться вон. Девушка закрыла лицо фартуком и побежала в кухню. Поскольку она стояла в конце ряда, остальные слуги решили, что им тоже пора уходить, и поспешили за ней. Им не терпелось отойти подальше и обсудить события последних минут.
— Милорд, — тихо произнес Джаррольд, — я сурово отчитаю Нэнси...
