Грум в хеллингтонской ливрее отвязал лошадей, и когда фаэтон тронулся, на бегу запрыгнул на небольшое сиденье позади графа и его друга.
Граф направил фаэтон на Пикадилли. Он правил лошадьми с искусством, снискавшим ему за недолгое время пребывания в Англии известность «коринфянина»2.
Некоторые прохожие останавливались на тротуарах, чтобы поглазеть на захватывающее зрелище, которое представлял собой его фаэтон, его лошади и, разумеется, он сам.
Его черноволосую голову венчала высокая шляпа, и граф провожал глазами каждую встречную женщину, словно не подозревая, что их сердца начинают биться чаще при одном только взгляде на него.
Если он что и не выносил, так это отзывы о своей внешности, и был готов наброситься на всякого, кто мог назвать его «красавчиком».
– Это просто модное словечко, – успокаивал его Ричард.
– Мне все равно! Каждому мужчине оскорбительно, когда его называют красавцем, или, что одно и то же, денди! И мне вовсе не улыбаются такие комплименты!
Конечно, Ричард поддразнивал его, но сам был достаточно мудр, чтобы не использовать данное слово.
Он хорошо понимал, что хотя граф и умел сдерживать свои чувства, они у него были, и Ричарду абсолютно не хотелось обратить их против себя.
По Пикадилли они направились в Хэймаркет, где располагался Королевский театр.
– Если твоя француженка и вправду так очаровательна, как ты говорил, – сказал граф, – то следует признать, что она обитает не в самой здоровой среде.
Пыльные улицы, ведущие к театру, в зимнее время просто утопали в грязи.
– Она была достаточна мудра, чтобы не торопиться с выбором покровителя, – быстро ответил Ричард, – поскольку понимала, что будет иметь достаточно предложений на этот счет.
– Включая меня, надо полагать! – уточнил граф.
– Это приходило мне в голову, – подтвердил Ричард.
– Почему же она отказала тебе?
Ричард покачал головой.
– И ты думаешь, я мог ей подойти? Если уж я не могу позволить себе купить породистую лошадь, что говорить о содержании прекрасной дамы!
– Тогда чем же она так тебя интересует?
– Так получилось, что ее направил ко мне Реймонд Четтерис. Помнишь Реймонда?
– Конечно!
– Когда раскрылась его связь с замужней женщиной, у него было два выхода: на рассвете к барьеру или бежать за границу. Так что в апреле он уехал в Париж.
– И там встретил твою подругу Женевьеву.
– Именно!
– Надо сказать, он щедро возвращает старые долги.
В голосе графа послышалась легкая усмешка.
– Думаю, когда это произошло, – серьезно продолжал Ричард, – он искренне захотел ей помочь и доверил мне позаботиться о ней в первый месяц ее пребывания в Англии.
Не думаю, что потребуюсь ей потом.
– Тебе почти удалось меня заинтриговать, – сказал граф. – А кстати, Ричард, каково ее полное имя?
– Просто Женевьева.
Граф озадаченно поглядел на него, и Ричард пояснил:
– Так она называла себя во Франции, где, как я понял, у нее была скромная роль в Театре варьете. А приехав в Лондон и узнав, что Вестрис именует себя «мадам», а ко всем остальным актерам обращается «месье» или «мадемуазель», она решила выделиться и стать просто Женевьевой. Весьма оригинально, надо признать.
– Интересно, кто ей это присоветовал? – ехидно поинтересовался граф.
Они продолжали ехать, и Ричард направил графа к небольшой гостинице, находившейся за театром.
– Обычно она принимает в то время, пока ей делают прическу, – сообщил Ричард. – Надеюсь, мы не слишком поздно. Ты увидишь, она весьма привлекательна en deshabille3.
Граф саркастически ухмыльнулся, но ничего не ответил.
Когда они вошли в небольшой вестибюль гостиницы, он подумал, что Ричард уводит его прочь от прежних намерений.
В настоящий момент ему вовсе не хотелось завоевывать сердце очередной женщины. Своей последней избранницей он обзавелся, как теперь сам понимал, слишком поспешно, в чем и крылась причина неудачи.
Графа раздражали не деньги, затраченные на нее, а даром потерянное время и тот факт, что, вероятно, впервые в жизни его подвел собственный вкус.
Фэй казалась необычайно приятной дамой. И лишь когда он узнал свою избранницу ближе, ему стали действовать на нервы ее пустые разговоры и манера хихикать по любому поводу, не говоря уже о том, что в своей жадности она доходила до абсурда.
Он признавал, что оказался в столь запутанной ситуации только по своей вине, и, поднимаясь следом за Ричардом на второй этаж, граф пообещал себе, что никогда более не будет столь опрометчиво принимать решения.
Ричард постучал в дверь, и им отворила служанка. На ней был несколько театральный кружевной чепчик.
– Мамзель ждаль вас, месье, – произнесла она на ломаном английском и, к своему удивлению, заметила, что Ричард не один.
Граф проследовал за ним в небольшую комнатку.
В одном из углов была кровать, скрытая шифоновыми занавесями, а возле окна за туалетным столиком сидела молодая женщина, примерявшая модную шляпку.
За ее спиной стояла модистка с другой шляпкой, и еще несколько лежали в круглых коробках на полу.
– Месье Роулендс, мамзель! – объявила служанка от дверей. – Et un autre gentilhomme4.
Женщина отвернулась от зеркала.
– Ричард! Как кстати! Мне необходим ваш совет. Как я выгляжу?
В том, какой ожидался ответ, сомневаться не приходилось, так как ее пикантное личико с заостренными чертами, яркие глаза в обрамлении темных ресниц и провоцирующе приподнятые уголки алых губ подчеркивала черная шляпка, отороченная кружевами, красными лентами и розами.
Впечатление производила не только шляпка. Из всей одежды на Женевьеве была лишь тонкая черная ночная рубашка, мало скрывавшая ее стройную фигуру.
– Доброе утро, Женевьева, – сказал Ричард, поднося ее руку к губам. – Простите, что задержался, но я привез с собой того, с кем хотел бы вас познакомить – граф Хеллингтон.
Он шагнул в сторону, и Женевьева протянула руку графу.
– Enchante Monsieur5, – сказала она. – Ричард много рассказывал о вас. Надеюсь вас Не разочаровать.
Граф, как и ожидалось, поцеловал ее руку.
– Надеюсь, я тоже.
– Asseyez-vous! Садитесь! – приказала Женевьева, указав на стулья. – Ричард, принесите выпить pourvotre ami6, и оба смотрите на меня. Мне нужно купить три или, может быть, четыре шляпки, и я прошу у вас совет. Я хочу tout de suite7!
С этими словами она снова повернулась к зеркалу и, посмотрев на свое отражение, добавила:
