Она бросила на него лукавый взгляд.
— Я часто думала, не будь у меня такого положения в обществе, я могла бы иметь большой успех на сцене.
— С твоей красотой — несомненно! — воскликнул герцог, понимая, что от него ждут именно этого.
— Я уверена, что была бы второй миссис Сиддонс, — продолжала Фиона, — и вместо того, чтобы исполнять роль для одного тебя, мой драгоценный Шелдон, я могла бы играть перед полным залом на Друри Лейн!
— Боюсь, тебе это показалось бы не столь привлекательным, — сухо заметил герцог.
У него бывали короткие связи с актрисами и танцовщицами.
Он-то хорошо знал, атмосфера за кулисами выглядела далеко не такой романтической, какой представлялась зрителям со сцены.
Теперь он сознавал, у него практически не остается времени, чтобы написать какую-либо сценку для Фионы.
Очевидно, придется обратиться к профессиональным исполнителям.
Надо будет пригласить музыкантов и знаменитых певцов, которые понравились бы принцессе Александре.
Герцог прекрасно знал вкусы его королевского высочества.
Однако на семейном празднике в Мур-парке потрафить специфическим вкусам принца не было никакой возможности.
Кроме всего прочего, на торжестве не исключено присутствие его бабушки, которой уже за семьдесят.
К тому же если удастся организовать театральный спектакль, чего ожидают все, то соберется немало и других родственников, чрезвычайно строгих, когда дело касается морали и вкуса.
Они могли быть шокированы всем, что показалось бы им вульгарным.
Герцог все более склонялся к выводу, что затеянное предприятие оказалось значительно труднее, чем он предполагал.
«Я должен поговорить об этом с Фионой», — подумал он.
Он был совершенно уверен, что она найдет разумный выход.
А если уж ей это не удастся, то она знает тех, к кому можно обратиться за помощью.
Герцог даже не предполагал, насколько привык во всем полагаться на нее.
Однако же, когда думал об этом, он понимал, что она намеренно стала такой незаменимой для него, преследуя свои цеди.
Он опустошил бокал и поднялся из-за стола.
В этот миг в голове у него возникла новая идея.
Может быть, в конце концов жениться на Фионе и покончить с этой проблемой?
Она с готовностью возьмет на себя управление домом.
Он же сможет сосредоточиться на делах поместья.
Лошади, фазаны, фермы, скот.
А еще забота об огромном количестве людей, чьи семьи служили нескольким поколениям Муров.
Он вышел из столовой, думая о Фионе.
Его подарок для нее был наверху, в кабинете.
Почему бы не вручить его сегодня же?
Он представил, как она отреагирует на его неожиданный приезд, как затрепещет от радости.
Это было ясно из ее письма, которое он прочел, прежде чем принять ванну.
Она писала:
Я с нетерпением считаю часы, оставшиеся до четверга. Вчера я провела ужасный обед с Барчингтонами, они ссорились, как всегда.
Завтра вечером мне нечего будет делать, — останется лишь сидеть и думать о том мгновении, когда я вновь смогу увидеть тебя.
Я предвижу радость и возбуждение, которые охватят меня. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как ты уехал в Голландию.
Я хочу быть рядом с тобой, я хочу, чтобы ты рассказал мне, как скучал без меня, и я хочу, мой самый прекрасный и восхитительный, того, о чем не могу написать.
Она сопроводила подпись пышной, замысловатой завитушкой, и герцог понял, чего она хотела.
Он подумал, на сколько лет старше ее.
И тут же поразился своим мыслям.
Половина мужского населения Лондона отдала бы свою правую руку ради обладания Фионой.
Он поднялся по лестнице, чтобы взять браслет, купленный для нее в Амстердаме.
Офицер по особым поручениям королевы в Амстердаме был счастлив сообщить ему имя самого знаменитого ювелира.
Этот специалист показал ему браслет с необыкновенно изящными голубовато-белыми бриллиантами.
Он предложил ему также кольцо, удивительно гармонировавшее с браслетом.
В него был вправлен один бриллиант в форме сердца.
— Это исключительный камень, ваша светлость, — заметил продавец. — Было бы чрезвычайно трудно сыскать нечто подобное.
Герцог разглядывал его со всех сторон, любуясь волшебными переливами граней, пока не убедился в справедливости оценки ювелира.
Его поразила огранка камня в виде сердца, что придавало кольцу форму обручального, попавшего в его руки именно в ту минуту, когда он уже почти решился на женитьбу.
В их семье были великолепные драгоценности.
Когда его мать появлялась на открытии парламента, она затмевала своим блеском всех супруг пэров.
Теперь же большинство этих сокровищ покоились в сейфе, ожидая, когда у него появится жена.
Герцог наверняка знал, что там было и несколько обручальных колец, передаваемых из поколения в поколение.
Но он придерживался того взгляда, что невеста должна получить свое собственное кольцо, а не то, которое ожидало ее в семейной коллекции.
Поэтому он купил и браслет, и кольцо.
Они обошлись ему в огромную сумму, но такое приобретение «стоило затраченных денег», как и пообещал ему знаток из королевской свиты в Амстердаме.
Он положил браслет в карман, оставив кольцо в ящике стола.
Если он сделает предложение Фионе, оно будет наготове.
Но все-таки он еще не принял окончательного решения.
Он и сам не мог объяснить причину подобной предосторожности.
Возможно, его настораживала ее слишком откровенная настойчивость.
Он чувствовал, все это настолько хорошо ею продумано, что неизбежный результат кажется само собой разумеющимся.
Он не имел ясного представления, какая жена ему нужна, но знал совершенно точно: она должна быть прекрасной.
Таковыми были все предыдущие герцогини Мурминстерские.
И, конечно, по знатности рода она должна быть равной ему.
Фиона, безусловно, удовлетворяла этому условию, поскольку герцогство, ее отца было еще древнее, чем его.
Ему нужна жена, способная возбуждать в нем желание.
Она также должна обладать внутренним благородством и достоинством, соответствующими тому положению хозяйки поместья и леди, которое по праву занимала в прошлом его собственная мать.
Он помнил, как, будучи ребенком, забирался на галерею для менестрелей, певцов и музыкантов, чтобы взглянуть сверху на банкетный зал, где собирались гости.
Отец, восседавший во главе стола, казался ему королем.
Мать, сидевшая напротив, на другом конце стола, выглядела как сказочная принцесса.
При каждом ее движении переливались и сверкали одежды, увешанные драгоценностями, — она была самой прекрасной женщиной в зале.
