С каждым шагом покорных и верных лошадок, с каждой милей, отделяющей ее от поместья, где она родилась и выросла, Иоланда чувствовала, что расставаться с Англией ей невероятно тяжело.
Что найдут они во Франции взамен знакомой родной природы, дружелюбных слуг и соседей, взамен всего того, что она знала и любила с детства?
Иоланда читала в газетах, что после заключения мирного договора британцы превратились из злейших врагов французов в самых близких друзей. «Путешественники будут встречены в этой стране с истинно французским гостеприимством» — такой был крупный заголовок, напечатанный на первой странице «Таймс».
Иоланду немного удивило, что Бонапарт — Первый Консул — уже не изображался карикатуристами как свирепый корсиканец, небритый скарамуш, смуглый, с растрепанными волосами злодей, изо рта которого капала кровь съеденных им жертв.
Наоборот, теперь его изображали как величайшего правителя Европы, принимающего парады бесчисленных, послушных его малейшей воле войск, удостоенного всех королевских почестей владыку, а в статьях писалось, что половина наций всего мира склонилась перед ним, считая себя его подданными.
Иоланда даже прочитала в какой-то газете восторженные впечатления одного из английских путешественников. Тот описывал, как он наслаждался зрелищем бывшего корсиканского чудовища, гарцующего на коне, принадлежавшем еще несколько лет тому назад королю Франции Людовику Шестнадцатому, сопровождаемого свитой из блестящих победоносных маршалов, а с трибун, выстроенных на Елисейских полях, аплодировали ему красивейшие знатные женщины Европы.
Казалось странным, что такой резкий поворот общественного мнения произошел так стремительно и все суждения так быстро поменялись. Но Иоланде было ясно, что в политике не существовало ничего вечного, так же, как и честного. И что для всех было гораздо важнее, чтобы в Европе воцарился мир и прекратилось взаимное смертоубийство.
«Таймс» также сообщила, что для Первого Консула стало обычаем каждое воскресенье в течение десяти минут выстаивать мессу в часовне Тюильри.
«Наверное, нам ничего не угрожает во Франции, — подумала Иоланда. — Если теперь воцарился мир».
Она невольно вспомнила, с какой ненавистью относилась ее матушка к французским революционерам за их жестокие деяния, а после перенесла свои чувства на Наполеона Бонапарта, который почти беспрерывно воевал с Британией, хотя и пытался восстановить во Франции общественное согласие.
— Он выскочка и никогда не будет пользоваться уважением французской аристократии, — твердо заявляла леди Тивертон.
И все же казалось, что многие из уцелевших аристократов по достоинству оценили человека, который принес славу их стране, разбил в пух и прах множество европейских монархов, покончил с хаосом и восстановил во Франции власть закона.
Дорога до Дувра была долгой, но Питер был искусным возницей, и они прибыли в портовый город вскоре после полудня.
Он оставил Иоланду в «Королевской короне» вместе со всеми их пожитками и тут же удалился, не сказав, куда именно отправился, но она знала, что он намерен продать лошадей и коляску.
Иоланда старалась не думать об этом грустном событии, потому что иначе тут же ударилась бы в слезы.
Сидя в одиночестве в гостинице, она наблюдала через окно за пассажирами, которые скапливались на пристани в ожидании корабля. Девушке показалось, что слишком много ее соплеменников почему-то вдруг, в одночасье, собралось пересечь пролив и посетить еще недавно враждебную Францию.
Питер хотел устроить сестру в отдельном номере, но Иоланда, зная, как мало у них денег, была непреклонна и отказалась покинуть общую комнату.
Пока они добирались до Дувра, никто из них не проронил ни слова, и у нее было достаточно времени, чтобы поразмышлять, как они должны быть экономны в деньгах и как должны беречь буквально каждое пенни.
Ее не покидало ощущение, что драгоценности покойной матери, столь дорогие для нее самой, на самом деле окажутся пустыми побрякушками, когда на них взглянет безжалостный перекупщик.
Она не имела представления о том, во что им обойдется еда и жилье во Франции и дороже ли эти необходимые жизненные блага, чем на английской земле, но была убеждена, что в чужой стране иностранных путешественников всегда обманывают и стараются вытрясти из них как можно больше.
Тут ей в голову пришла мысль, что они с Питером могли бы легко скрыть свое иностранное происхождение, выдав себя за французов.
Ведь они наполовину французы и прекрасно изъясняются на родном языке своей матери без всякого акцента, а когда она украдкой взглянула на свое отражение в одном из больших зеркал, украшающих стены общей комнаты в гостинице, то убедилась, что выглядит гораздо более похожей на француженку, чем на англичанку.
Вероятнее всего, во время путешествия было бы гораздо умнее с их стороны объявлять всем, что они французы. Во-первых, так их будут меньше обманывать, а, во-вторых, как она была убеждена, во многих провинциях Франции, особенно вне Парижа, на британцев смотрят как на заклятых врагов даже после заключенного их правителем мира.
Иоланда решила, что ей в голову пришла хорошая идея, которую ни в коем случае нельзя было не принимать во внимание, и когда Питер вернулся, была готова поделиться ею с братом. Но сначала она решила выслушать то, что Питер расскажет о своих торговых операциях.
— Все закончилось совсем не так благополучно, как я надеялся, — заявил он. — Правда, коляску купили за неплохую цену, но лошадей оценили буквально в гроши.
— Я надеюсь, что они попали к доброму человеку, а не оказались в почтовой конюшне, которые всегда переполнены и где так плохо заботятся о лошадях.
— Мне показалось, что их покупатель порядочный малый, — утешил ее Питер. Но ясно было, что сказал он это только для того, чтобы успокоить сестру, а сам был далеко не убежден, что их лошади попали в хорошие руки.
Чтобы поскорее оборвать тягостный для них обоих разговор, Иоланда поведала брату о своей идее выдать себя за французов.
— Будь я проклят, если соглашусь на это! — резко возразил Питер. — Мне не по нраву всякое притворство, а кроме того, я знаю, что любой титул весьма ценится за границей. А республиканцы, особенно во Франции, еще большие снобы, чем где-либо. Грубые мужланы, пришедшие к власти, обожают всякие титулы, так что нам нет смысла скрывать свое происхождение.
Из-за того, что он пришел в такую ярость и так твердо настаивал на своем, Иоланда немедленно капитулировала.
— Да, конечно, дорогой, — поспешила успокоить она брата. — Мы поступим так, как ты этого желаешь. Я только подумала, что это может нам помочь сберечь каким-то образом немного денег.
