– Чего ты хочешь, bella? – спросил он с напускной леностью. – Крови?
Он услышал, как она подошла ближе. Ладонь ее легла на его руку. Она редко дотрагивалась до него, если только он не добивался этого обманом. И вот теперь, когда это ни к чему не могло привести, она – разрази ее гром! – поборола свою застенчивость.
– Я хочу… честности.
Он сдержал порыв встряхнуть ее. Даже сквозь рукав плаща ее прикосновение обжигало. Как ему хотелось вновь погрузиться в то оцепенение, которое владело им до того, как она появилась в его жизни! Но чего он сам хочет, не имеет значения. Этот урок он усвоил давным-давно. Джозеф с трудом удержался, чтобы не дотронуться до своих шрамов.
– Зачем? – в отчаянии вопросил он, стиснув в руке золотистую бархатную портьеру.
– Джозеф, поговори со мной. Вчера ты желал меня. Что изменилось?
Да, она, судя по всему, хочет крови. Он неохотно повернулся к ней.
– Я отсылаю тебя ради твоей же пользы.
– Означает ли это, что ты все еще желаешь меня?
Что сказать? Он мог бы солгать, но подозревал, что она ему не поверит.
– Я не хочу желать тебя.
Она подошла так близко, что ее запах, который и без того вечно преследовал его, ударил ему в ноздри. Лицо ее было бледным и напряженным.
– Я тоже не хочу желать тебя.
На этот раз Джозеф стряхнул ее руку и отступил назад, мысленно уверяя себя, что владеет ситуацией, хотя прекрасно понимал, что целиком и полностью в ее власти.
Какой безжалостной может быть прелестная женщина.
На ней все еще был его плащ. Он придавал ее внешности несообразно величественный вид. Взъерошенные волосы мило обрамляли хорошенькое личико. Зрелище было таким возбуждающим, словно она начала раздеваться перед любовником.
Он подавил стон. Самые что ни на есть «подходящие» мысли, когда он так отчаянно пытается быть благородным. Все его инстинкты кричали: Сидони здесь, впервые она, похоже, не против, и ковер вполне мягкий, чтобы совершить то, что у него на уме.
– Я обесчещу тебя.
– Ты можешь оказаться моим спасением.
Губы его скривились в невеселой улыбке.
– Я не могу быть ничьим спасением, особенно твоим. – Джозеф понимал, что неразумно продлевать свои мучения, но никак не мог заставить себя покончить с ними. – Прошлой ночью ты была убеждена, что я дьявол во плоти. Чем вызвано это самопожертвование?
– Это не самопожертвование. – Взгляд, который Сидони послала ему, контрастировал с невинностью ее пламенеющих щек. – Если ты прикоснешься ко мне, обещаю, что не убегу.
Господи, помоги…
Порыв принять ее приглашение и повалить на ковер был почти неодолимым, но горький опыт научил его самообладанию.
На лице Сидони промелькнуло такое нетипичное для нее циничное выражение.
– Сегодня я думала, что ты потерял ко мне всякий интерес.
– О черт, Сидони… – Джозеф развернулся и обессиленно опустился на канапе в оконной нише, устремив взгляд на свои сцепленные на коленях руки. Если он будет продолжать смотреть на нее, то непременно дотронется. А если дотронется, то все его благие намерения обратятся в прах.
Помедлив, Сидони села рядом. Безрассудная глупышка. Неужели не чувствует опасности? Он с такой силой стиснул руки, что побелели костяшки пальцев.
– Ты считаешь меня отвратительно навязчивой? – проговорила она глухо.
Джозеф не осмелился посмотреть на нее.
– Уходи, Сидони.
Она не вняла его хриплой мольбе.
– Но я решила, что предпочитаю… быть обесчещенной, – закончила она так тихо, что ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать смысл ее слов. Он так резко поднял голову, что стало больно шее, и ошеломленно воззрился на нее.
– Что-что?
Она вскинула подбородок и встретилась с ним взглядом. Он прочел на ее лице неуверенность и с трудом завоеванную смелость.
– Я сказала…
Джозеф вскочил на ноги, как оскорбленная девственница, которую преследует беспринципный повеса.
– Ты с ума сошла!
Сидони осталась сидеть, наблюдая за ним с таким видом, словно мало-помалу начинала понимать его поведение. Хотел бы он сказать то же самое.
– У тебя была неделя, чтоб соблазнить меня, Джозеф. – У нее хватило дерзости улыбнуться ему. – Поздравляю. Ты добился своего.
Если бы Сидони так не нервничала, то могла бы улыбнуться его ошеломленной реакции. Ее капитуляция привела его в замешательство. Впрочем, эта капитуляция привела в замешательство и ее тоже, но последние несколько минут ответили на самые важные вопросы, как бы ни закрывался, ни отгораживался от нее Джозеф.
Отослав ее домой, он пошел против своих желаний и стремлений, ибо по-прежнему хочет ее. Это прояснило главное, а с остальным она разберется.
Сев с ним рядом, Сидони правильно истолковала природу его дрожи, волной прокатившейся по телу. В последние дни она так много узнала об этом мужчине, но как приятно было представлять, что еще ей предстоит узнать. Смятение и предвкушение чего-то необыкновенного слились в ее душе. Если она упустит этот шанс познать страсть, вспыхивающую между ними, то будет жалеть всю оставшуюся жизнь.
Он нахмурился.
– Ты это несерьезно.
Она поднялась, и он попятился.
– Конечно же серьезно.
Его челюсти окаменели.
– Я на это не пойду.
– Да поможет нам небо, Меррик. Ты страдаешь временным избытком чести. Это пройдет.
Он сердито воззрился на нее.
– Голос моей совести – не какое-нибудь незначительное недомогание. Я пытаюсь поступить правильно, tesoro.
– Знаю. – Сидони помедлила, подбирая слова, чтобы объяснить свою капитуляцию. – Когда ты вернул расписки Роберты, я осознала, что не хочу покидать тебя.
Если она ждала, что это смелое признание сломает его сопротивление, то была разочарована. Выражение его лица осталось суровым, брови почти сошлись у переносицы.
– Я же отпустил тебя. Ты свободна.
– Свободна отдаться тебе.
Он и тут не смягчился.
– Почему?
Как же он подозрителен. Жизнь была к нему слишком сурова, и он научился с подозрением относиться к счастью, любви и доброте. Сердце Сидони сжалось от боли за него. Она желала его своим телом, но еще больше хотела предложить ему отдохновение от его демонов, ибо видела, что при всей его силе и решимости демоны терзают его душу. Она поняла это тотчас же, едва увидела ту увешанную зеркалами комнату наверху.
Сидони нервно облизала пересохшие губы и стиснула руками юбки.
– Потому что я так хочу.
– Этого недостаточно.
С колотящимся сердцем она шагнула ближе. Он пришел прямо из конюшни. Запахи лошадей, кожи и свежего ветра сплавились в удивительно приятный аромат.
– Для меня – достаточно.
Он отступил, сохраняя дистанцию между ними.
