Она встала со скалы, на которой сидела, и потянулась. День был теплый, по крайней мере по сравнению с последними несколькими днями, и Оливия чувствовала себя гораздо лучше. Здоровой. Утром она посмотрелась в зеркало и впервые за долгое время заметила румянец на щеках. Оливия немного прибавила в весе и чувствовала себя сильнее, чем когда-либо, заметив, что стала гораздо реже задыхаться, когда шла быстрым шагом или шла вверх по тропе.
А еще был Макс. Его отъезд не означал конец их отношениям, как она думала. Он писал ей почти каждый день и делился мыслями о своей новой роли и ежедневных занятиях. Вспоминал Макс и о времени, которое они проводили вместе, писал, что скучает по ней и надеется, что они скоро снова увидятся. Письма были удивительно теплыми и романтичными.
Родник у ее ног покрылся ледяной коркой, поэтому не было ни Генриетты, ни ее друзей. Все они улетели в теплые края в поисках водоемов, где они могли бы пережить зиму. Все же, если позволяла погода, Оливия приходила в это место, где она впервые встретила Макса, чтобы читать письма от него.
Взглянув на темнеющее небо, она решила, что пора идти домой. Не приведи Господь, если Оливия вернется домой хотя бы через минуту после захода солнца — ее семья соберется вместе и у них случится групповой апоплексический удар.
Она была уверена, что после отъезда Макса в Лондон все изменится. Он будет вспоминать об их отношениях как об обычной деревенской интрижке, а может, и вовсе забудет об Оливии. Но судя по его письмам, стало понятно, что это не так. Макс был прежним, тем, кто отнесся к своим новым обязанностям с некоторым разочарованием, даже раздражением, но, как обычно, мужественно взялся за дело.
Оливия начинала улыбаться, когда просто вспоминала его имя.
Макс. Макс. Макс.
В письме, которое она только что получила, Макс сообщил о предстоящем приезде в Лондон матери Джонатана. Он намекнул, что старой графине может понадобиться компаньонка… что Оливия, может быть, подойдет на эту роль… А если она согласится, они смогут очень скоро снова увидеться.
Графиня собиралась приехать в Лондон уже на следующей неделе. Оливия была готова предложить себя в качестве компаньонки, тем более что у них были теплые отношения.
Но… Что будет означать их встреча с Максом в Лондоне?
Между ними ничего не закончилось. Это было понятно. А теперь Оливия поняла, что она ему небезразлична, что это была не интрижка, о которой можно забыть, просто уехав из деревни. Защитные стены, которые она выстроила вокруг себя, начали рушиться.
У Оливии есть все шансы влюбиться в него.
Но нельзя слишком много думать об этом. В противном случае она начнет задумываться о причинах их чувств. Ее мысли начнут беспрестанно крутиться по кругу и сведут ее с ума. А пока Оливия заставила себя довольствоваться его письмами и надеждой на скорую встречу с Максом.
Когда она вышла из леса и вдали показался дом, Оливия увидела, что кто-то приближается к дому с противоположной стороны. Возможно, это была Джессика, возвращавшаяся от Беатрис. Но почему-то она шла не своим обычным размеренным шагом, а бежала, подхватив юбки.
Оливия ускорила шаг, надеясь перехватить Джессику до того, как она доберется до дома. Джессика так торопилась и так высоко подняла юбки, что были видны подвязки.
— Оливия! — крикнула Джессика, заметив сестру.
— Что случилось, Джесс?
Когда они были уже почти рядом, Джессика остановилась, опустила юбки и, прижав к груди руку, согнулась пополам, пытаясь отдышаться.
— Боже мой! — воскликнула Оливия. — Ты в порядке? Что случилось? Почему ты бежала?
Джессика подняла голову и рукой вытерла пот с лица.
— Беатрис… — тяжело дыша, сказала она.
Оливию охватил ужас.
— Что с ней?
— Ах, Оливия… — Джессика разрыдалась.
Оливия обняла сестру.
— Ну-ну, дорогая. Обопрись на меня. Я доведу тебя до дома. Успокойся, Джесс. Все хорошо. Мы сейчас придем, ты выпьешь чаю и…
Оливия продолжала что-то говорить, пока они, спотыкаясь, шли к дому. Джессика так рыдала, что привлекла внимание сначала слуг, а потом всех членов семьи. К тому времени как Джессика и Оливия были на полпути в гостиную, появилась взволнованная Серена, а слуга был послан за Себастьяном и Фебой. Подоспевший Джонатан подхватил Джессику на руки и донес до гостиной. Там он бережно опустил ее на софу. Серена села с одной стороны, Оливия — с другой. Через минуту прибежали Феба и Себастьян, чтобы узнать, что случилось.
Вскоре рыдания Джессики перешли во всхлипывания. Она взяла у Оливии носовой платок и попыталась успокоиться.
— Джессика, — мягко спросила Серена, — что могло тебя так расстроить?
Джессика сделала глубокий вдох.
— Мне нужна ваша помощь. — Она переводила взгляд с одного члена семьи на другого. — Пожалуйста. Помогите мне. Помогите нам.
— Нам? — спросил Джонатан. — Кому?
— Беатрис и мне.
— Ты имеешь в виду леди Фенвик? — спросил Себастьян, не так хорошо знакомый с Беатрис, потому что был слишком занят обустройством дома.
— Да.
— А как мы можем помочь? — поинтересовалась Феба.
— Помогите мне спасти ее жизнь: спрятать от ее мужа.
Все смотрели на Джессику в полном недоумении.
— Ради Бога, о чем ты говоришь?
— Если мы не поможем ей сбежать, — сказала Джессика, — лорд Фенвик убьет ее.
Джессика рассказала им все. Как она увидела избитую Беатрис в первый раз после отъезда лорда Фенвика. А в этот раз она была так сильно избита, что когда Джессика попыталась помочь ей встать с постели, Беатрис едва могла пройти пару шагов.
— Он страшный человек. Только безумец мог сделать такое с милой и прелестной женщиной.
Все то время, что Джессика рассказывала о Беатрис, Джонатан ходил по комнате в глубоком раздумье. Потом остановился и сурово спросил:
— Джессика, ты понимаешь, о чем нас просишь?
— Я прошу вас помочь защитить ее.
— Закон не на ее стороне. Формально мы ничего не можем сделать, — ответил Себастьян. — Мужчина имеет право наказывать свою жену так, как считает нужным.
Все четверо сестер посмотрели на него с ужасом, но заговорила лишь Феба:
— Ты с ума сошел, Себастьян? У него есть право унижать ее? Может быть, связать? Сделать ее инвалидом?
— К сожалению, это так, — ответил Джонатан. Взгляды всех леди остановились на нем. — Но это не означает, что общество одобряет такие действия. Все знают, что мужчины, которые поднимают руку на женщин, — негодяи и трусы. Что ты ей пообещала, Джессика? — менее сурово спросил он.
