Генри оторвал глаза от письма и бросил изумленный взгляд на сестру.
— Генри, прекрати! — взмолилась она.
Однако тот не внял ее мольбе.
— «Ты один в моем сердце», — с ухмылкой продолжал он, передразнивая интонации сестры.
— Генри! — одернула его Марианна.
Охваченная паникой, Люси взглянула на Джереми, как будто ища у него защиты. Джереми нервно провел рукой по волосам. У него было такое чувство, словно на его глазах лошадь сбросила седока, но он бессилен помочь бедняге. Ощущение беспомощности сковало его. К горлу подкатил ком. Что он мог сделать?
Не мог же он сказать Генри, что это было письмо Софии. В этом случае пострадала бы репутации не одной, а сразу двух девушек. Ведь письмо было написано рукой Люси.
— «Я не могу забыть тебя, — насмешливым тоном продолжал читать Генри. — Я думаю о тебе днем и ночью. Ты постоянно снишься мне».
Джереми лихорадочно пытался припомнить дальнейшее содержание письма. Возможно, оно было не столь уж и компрометирующим. Возможно, Генри только посмеется над ним и спишет все на богатую девичью фантазию.
— «Я тоскую по тебе, — нараспев читал Генри, — по твоим ласкам…» — После этих слов усмешка исчезла с его лица, и он нахмурился.
У Джереми упало сердце. Нет, письмо все же не таило в себе опасности.
Генри понизил голос и дочитал письмо быстро, бранясь через каждое слово:
— «Когда я закрываю глаза, го чувствую прикосновение твоих теплых рук». Проклятие! «Мое тело хранит память о них…» Черт возьми! «Вкус вина напоминает мне твои поцелуи… Не сомневайся в глубине и искренности моих чувств. Приезжай, умоляю тебя. Я жажду заниматься с тобой любовью всеми возможными способами… Твоя капустка». — Генри, грозно сдвинув брови, бросил мрачный взгляд на Люси. — Что все это значит?
— Генри, прошу тебя, — пробормотала Люси, поглядывая на Софию. — Давай поговорим об этом дома наедине.
— Нет уж, здесь и сейчас!
Люси покачала головой:
— Генри, ты не понимаешь, все это сплошные выдумки… — В голосе Люси звучали нотки отчаяния. — И вообще это письмо не мое!
София спрятала лицо на груди Тоби. Китти сжала руку Феликса. В душе она ликовала, ожидая, что сейчас разразится грандиозный скандал.
Люси закрыла ладонями лицо. Ее шаль немного сползла с плеч, и Джереми увидел, что шея Люси покрылась гусиной кожей. Джереми готов был убить Генри. Люси явно замерзла и была страшно перепугана, а брат продолжал мучить ее. Джереми был вне себя от злости. Ему хотелось защищать Люси и обладать ею. В его душе причудливым образом смешивались два чувства — гнев и сладострастие.
Джереми видел, что Люси необходимо было срочно согреться, но у него не было сюртука. Он мог согреть ее только своим телом.
— Хорошо, ты утверждаешь, что это письмо не твое, — продолжал Генри свой допрос, — в таком случае чье же оно?
Джереми выступил вперед и спокойно взял письмо из рук Генри.
— Мое, — сказал он.
Люси отняла руки от лица. Она не понимала, что происходит.
Джереми стоял рядом с Генри, в руках у него было письмо, его лицо выражало суровую решимость.
Феликс со смехом выхватил у него письмо.
— О Боже, Джем. Никогда бы не подумал, что ты и есть «дорогой мальчик» Люси!
— Зайчик, а не мальчик! — прорычал Джереми и отобрал письмо у Феликса.
Однако Генри тут же ловким движением руки снова завладел им.
— Прекратите, хватить ерничать! Сейчас не до шуток, — сказал он. — Джем, ты хочешь уверить нас в том, что Люси — твоя… э… капустка?
На скулах Джереми заходили желваки. Он на мгновение зажмурился.
— Я обожаю капусту.
— Неужели? — промолвил Феликс. — По-моему, в ней нет ничего хорошего. Конечно, если капусту хорошо потушить со свининой, то тогда получится вкусное блюдо. Или заквасить, в квашеном виде она тоже хороша. Но вообще-то…
В этот момент Китти ткнула мужа локтем в бок, и он, ойкнув, замолчал. Взгляды Люси и Джереми встретились. Воспользовавшись тем, что на нее никто, кроме него, не смотрит, она беззвучно произнесла фразу, надеясь, что Джереми прочтет слова по движению ее губ: «Что… ты… творишь?»
Однако выражение лица Джереми осталось непроницаемым. Он отвернулся от Люси.
Люси тряхнула головой. Она не понимала, чего добивается Джереми. Он обрекал себя на постоянные насмешки со стороны друзей и знакомых. Джереми мог стать для них объектом едких шуточек и колкостей. Теперь Генри, Тоби и Феликс житья ему не дадут, и за Джереми закрепится унизительное прозвище «мой зайчик». В его честь поварам будут постоянно заказывать всевозможные блюда из капусты.
Судя по всему, Джереми хорошо понимал, на что идет. Тем не менее он не дрогнул. Джереми выдал себя за адресата письма, несмотря на то, что это роняло его достоинство. Люси не знала, как расценить его поступок. Он казался ей одновременно и крайне идиотским, и безумно романтическим.
Генри еще раз пробежал глазами письмо.
— Ласки, поцелуи, прикосновения, занятия любовью всеми возможными способами… — пробормотал он и поднял глаза на Джереми. — Ты утверждаешь, что письмо адресовано тебе, Джем. Значит ли это, что ты готов отвечать за каждое слово в нем?
Джереми кивнул. Сердце Люси бешено забилось. Чего требовал Генри от Джереми? Что означали эти каверзные вопросы? Люси надеялась, что дело не дойдет до поединка, до дуэли… При мысли об этом по спине Люси пробежал холодок. Она плотнее закуталась в шерстяную шаль. Джереми плохо стрелял, он не попадал в фазана даже с шести шагов.
Однако, судя по всему, Генри не собирался драться с Джереми. Его взгляд был скорее удивленным и недоверчивым, нежели злым и непримиримым. Даже если бы Джереми действительно скомпрометировал его сестру, Генри не стал бы вызывать друга на поединок. Это было бы невеликодушно с его стороны. Да и был ли повод?
Генри неторопливо сложил листок бумаги, не сводя глаз с Джереми.
— Ты действительно берешь на себя ответственность за произошедшее? — снова заговорил он. На этот раз в его голосе не было и тени насмешки. — И понимаешь, какие последствия это влечет?
— Естественно, — заявил Джереми, подходя к Люси. — Давно пора, чтобы хоть кто-то сделал это.
Глаза Генри вспыхнули гневом.
— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?
Люси тоже не понимала, куда клонит Джереми. Она готова была задать ему тот же вопрос. Люси дернула Джереми за манжету и, когда он наконец устремил на нее взгляд своих голубых глаз, прошептала:
