Она нагнулась и взяла губами его затвердевший сосок, втянула в себя. Губами она почувствовала, как сильно застучало его сердце, дыхание стало неровным. Его руки крепче стиснули ее бедра. Тогда она провела пальцами дальше по его груди, через живот к стрелке волос, ведущей вниз, а раскрытые губы следовали за ладонями, ласкали, смаковали его. Трепещущей как бабочка ладонью она накрыла его пенис, твердый как стальной наконечник, на который натянули горячий шелк. Проступившие на нем вены пульсировали от возбуждения. Он хотел ее и все то, что она сейчас делала, и осознание этого наполнило Селию наслаждением.
Она прижалась губами к его плоскому животу, продолжая ласкать ладонями мужскую плоть и то место внизу, прикосновения к которому он особенно любил.
— Селия! — выкрикнул он и, глубже запуская пальцы ей в волосы, притянул ее к себе.
Она с улыбкой провела губами вниз, захватила ими головку пениса. Вкус был сладкий, мускусный, кожа пылала как огонь. Когда муж принуждал ее делать это, ей бывало мучительно, до боли стыдно. Но теперь с Джоном, повинуясь только своему желанию, она чувствовала что-то необыкновенное. Она доставляла ему удовольствие в ответ на то, что он давал ей, и это было чудесно.
— Селия, — хрипло выдавил он, поглаживая ей волосы, пока она пробегала вверх и вниз языком. Потом обхватила его крепкие ягодицы и принялась ласкать их и впадинку на пояснице. Он подался вперед бедрами, но вдруг взял ее за плечи и отодвинул от себя.
Селия вскинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо — в красном полумраке черты его казались резкими, заострившимися.
— Я дольше не вынесу, Селия, — пробормотал он и привлек ее к себе, чтобы поцеловать. Теперь в его поцелуе не было желания соблазнить, а только обнаженная страсть, отвечавшая ее собственной.
Она обняла его, и они опрокинулись на кровать. Джон лег сверху, поместившись между ее разведенными ногами, и стал целовать ей подбородок и чувствительную впадинку за ухом. Потом принялся покусывать шею, отчего Селия вскрикнула и изогнулась от мучительного удовольствия.
Он провел языком вниз и, поймав губами ее сосок, взял его в рот, слегка сжав зубами.
— Джон, Джон! — вскрикнула она, обнимая и прижимая к себе его голову, ощущая свое тело восхитительно живым, тающим от желания, от ожидания того, что еще он станет с ней делать.
Одна его рука пробралась по внутренней поверхности бедер к заветному месту, палец проник глубоко внутрь. За ним последовал и второй, еще глубже, настойчивее, как раз так, как ей хотелось, а ладонь при этом ласкала самую уязвимую, чувствительную точку. Он безошибочно знал, чего ей хотелось, словно бы заглядывал ей в сердце.
Она отмела тревожную мысль, что он знает ее лучше, чем кто-либо еще, и просто отдалась ощущениям. Позволила себе забыться с ним.
Но Джон, кажется, уловил этот миг беспокойства. Он оторвал от нее руку и, взяв за талию, перекатился на спину так, что Селия оказалась сверху. Твердыми руками он посадил ее на себя:
— Скачи, Селия.
Она засмеялась и, уперев ладони в его бедра, приподнялась и впустила его в себя, медленно и осторожно поглотила его, позволила ему заполнить себя до отказа. Зажмурилась и запрокинула голову, упиваясь этим ощущением соединения. Он обвил концы ее волос вокруг своих запястий и качнул бедра вверх.
Отдаваясь желанию, Селия поймала его ритм и задвигалась с ним вместе, словно они были едины. Напряжение внутри все нарастало, ширилось — и вот взорвалось. Она закричала от наслаждения, выгибая спину, как натянутая над его телом тетива.
— Селия! — вскричал он, и она ощутила, как он вытянулся и застыл, и почувствовала внутри себя жар его освобождения.
Силы медленно оставляли Селию, охваченная слабостью, она упала рядом с ним на кровать, слушая неровный ритм его хриплого дыхания.
Он привлек ее к себе и натянул сверху одеяло. Здесь в темноте за тяжелыми шторами было только нежное прикосновение его ладони к волосам, шорох его тела на подушках. Мысли в усталом мозгу беспорядочно ворочались.
Селия повернулась на бок и, закрывая глаза, почувствовала, как он бережно прижимает ее к себе. Ей захотелось только немного отдохнуть…
Медленно Селия выплыла из тумана забытья, осознавая окружающее. А просыпаться так не хотелось — ей снилось, что она лежит на теплом летнем лугу и Джон целует ее. В этом сне ласково пригревало солнце, золотое и теплое, и долгая зима была позади, а она смеялась вместе с Джоном, счастливая, довольная, беззаботная.
Сейчас она снова почувствовала холод и привычные для замка сквозняки, проникающие за тяжелый полог кровати. Открыв глаза, она поморгала и увидела, что лежит на боку в темноте с натянутым до груди одеялом.
И почувствовала на голом плече губы Джона.
Его тяжелая ладонь легла ей на талию, губы медленно блуждали по ее коже, но эти поцелуи не расслабляли, а возбуждали, между ногами стало влажно. Этой ночью он подарил ей такое блаженство, что временами она забывала обо всем и чувствовала себя восхитительно свободной от тревог и забот. Теперь здравомыслие возвращалось, напоминая о том, что случилось, кто они и зачем здесь, но поцелуи Джона упорно не уступали ему дорогу.
— Ты проснулась, Селия, — пробормотал он. — Я же чувствую. — Он откинул ей волосы на плечо и прижался губами к затылку.
Она подалась назад навстречу ему и почувствовала ягодицами доказательство его желания.
— Ты тоже, как я понимаю.
Он хрипло рассмеялся:
— Да. Уже давно. Но так хотелось полюбоваться на тебя спящую.
— Зачем? — спросила она, и в сердце шевельнулась смехотворная надежда.
— Потому что, когда ты спишь, мы не ссоримся. Ты, кстати, улыбалась во сне — что же такое тебе привиделось?
— Место, где не было снега.
— И королевы не играли там в свои игры?
— Этого я не смею желать. — Она положила ладонь поверх его руки на своей талии и пощекотала кончиками пальцев теплую кожу, покрытую волосками, ощутив упругие мускулы. Вспомнилось, как в первые мгновения после взрыва он обхватил ее руками, защищая. И возникшее даже в этом хаосе чувство безопасности рядом с ним.
— Вы с Маркусом выяснили, что случилось вчера? — спросила она.
Он на мгновение замер, но тут же привлек ее к себе и снова расслабился:
— Ничего серьезного. Какой-то неуравновешенный пуританин, сторонник Нокса, заклятого врага королевы Марии. Ему взбрело в голову, что заброшенное строение на окраине города собираются превратить в католический храм, и он решил, что лучше поджечь его. К несчастью, там хранились запасы виски из соседней пивной, и произошел взрыв.
