— Это так?
Она сделала ужасную паузу, но наконец сказала:
— Да уже совсем ушедшего. Все в далеком прошлом. Но Дэвид... — Она окунулась в свои размышления.
У него возникла сотня вопросов, на которые она могла бы ответить, а может быть, и не ответила бы. Поэтому он задал самый важный из них — после того, как смог выдавить его из себя:
— Хм... а ты его любила, как по-твоему?
— О Джеймс! — вздохнула Николь. — Я была молоденькой свеженькой простушкой с задворок Франции. И вошла в достойный английский дом, более великолепный, чем все, что я до этого видела... И встретила там его хозяина — искушенного богатого виконта. И этот хозяин проявил интерес ко мне — неподдельный, искренний интерес. Любила ли я его? Я даже не уверена в этом. Со временем я поняла, что он был для меня богом. Я чувствовала себя так, словно я вдруг ожила, будто бы я спала все время, пока он не вошел в мою жизнь.
— А что потом?
Она перекатилась на свое место, чтобы посмотреть на него, и коснулась его лица.
— Затем, мой дорогой, — сказала она, — я выросла.
Джеймс зарылся лицом в ее ладони и поцеловал их, стараясь разобраться в чувствах, которые обуревали его.
— А Дэвид...
— У него своя жизнь. Ему не нужен ни этот дом Филиппа, ни его деньги. Я позаботилась обо всем. Он жизнерадостный и находчивый мальчик.
Вдруг наступил странный момент: длинная, отдалившая их друг от друга пауза.
— Это только ради Дэвида, ради того, чтобы он узнал своего отца. Я боюсь разрушить его надежды.
— Каким образом?
Она снова надолго замолчала. Это молчание показалось Джеймсу зловещим и с каждым мигом становилось все более напряженным.
— Каким образом? — спросила она. — Я мечтала, что у нас с Филиппом будут достаточно легкие дружеские отношения. Но думаю, что они с Дэвидом что-то замышляют, чтобы сблизить нас. — Прошло еще несколько длинных минут, прежде чем Николь объявила: — Моя горничная в Лондоне собирает вещи для поездки в Италию. Пчелы и мед вычищены. Действительно, я собиралась проследить за починкой крыши, но решила... Да, я решила уехать раньше и оставить все на Дэвида. Я уезжаю послезавтра, — продолжила она с жаром, — я не ожидала, что случится то, что произошло сегодня. И ни о чем не жалею, хотя... — Она провела ладонью по его руке и добавила: — Но будет лучше, если я уеду.
— Я не согласен.
— Хорошо, ты подумай об этом. Я смогу оставить тебе мой адрес в Италии. — Она приподнялась на локте и посмотрела на Джеймса. — Если бы ты был подлецом, если бы тебе нравилось управлять нашими отношениями... Но ты... — Она провела внешней стороной пальцев по его щеке и продолжила: — Ты красив. Очень красив. Если бы мне было двадцать лет и я была бы из достойной английской семьи, я постаралась бы завлечь тебя. Ты — единственный, кого я хочу. Тебя, и никого больше. Совсем.
Джеймс фыркнул.
— Это самая безрассудная вещь...
Она приложила свой палец к его губам.
— Давай поспим.
— Нет, ты не можешь так просто уехать. Мы должны быть вместе навеки, а не только на сегодняшнюю ночь.
— Я была бы рада этому. Поехали со мной.
— С тобой?
— В Италию.
Ее предложение поставило его в тупик.
— Оставить мою работу?
И все, что он так усердно создавал?
— У меня хватит денег для нас обоих. Дом на итальянском Средиземноморье, еще один — в Лондоне, другой — в Париже. Или мы можем продать их и купить что-нибудь новенькое.
— Ты будешь меня содержать? — спросил он, рассмеявшись.
Николь пожала плечами.
— Ну... я предполагаю... — Замечание смутило ее. — Конечно. Почему бы нет?
— У меня есть идея получше, — быстро сказал Джеймс. Он старался говорить просто, старался не засмеяться. — Ты останешься здесь, со мной.
— О да, — поддержала она его смех в своей обычной саркастической манере, когда находила вещи не очень смешными. — Это будет очень мило. Мы можем блудить под носом у Филиппа. Он будет любить за это нас обоих. А скажем ли мы об этом Дэвиду или сохраним и от него все в тайне? А твои друзья? А королева? Разве я не упоминала, что Виктория самолично вмешалась в дела своего сына, когда решила, что Берти слишком часто появлялся со мной в Парижской опере. Она прислала ко мне какого-то мелкого чиновника с предложением заплатить деньги, чтобы я перестала принимать у себя ее сына.
Он оглянулся на Николь:
— И ты приняла деньги?
Выражение лица у нее мгновенно стало оскорбленным, и она ответила:
— Конечно, нет. Но я попросила его больше не приходить, так как будущий король должен не только быть выше других, но и выглядеть соответственно. — Она фыркнула. — После этого он связался с этой ужасной актрисой.
Наступила пауза.
— Надеюсь, вы примете мой хороший совет. — Она подождала, прежде чем продолжить: — Если вы желаете получить титул, то сейчас не время связываться с женщиной, которая вызывала головную боль у королевы двадцать лет назад. И если хотите сохранить хорошие отношения с Филиппом.
Они оба были готовы в ту ночь давать хорошие советы, хотя это было не самым лучшим делом.
Посреди ночи зуб Николь сильно разболелся. Ее челюсть немного припухла. Джеймс нашел гвоздику. Они положили полдюжины гвоздик ей в рот. Затем он принес холодное полотенце, приложил к ее щеке и завязал, поддерживая и поглаживая ее по голове.
— Тебе придется избавиться от него, — посоветовал он.
— Я знаю, — пробормотала она из-под полотенца.
Он напомнил о неотложных делах:
— Вы нашли человека для починки крыши вашего пансиона?
— Кажется, да.
— Хотите ли, чтобы я проверил его для вас? И помог Дэвиду следить за починкой?
— О да, пожалуйста... Это было бы замечательно. И вы напишете мне, конечно же, расскажете обо всем, что случится, будете держать меня в курсе всех дел вокруг предстоящей борьбы за африканскую карту и золото вакуа. Я дам вам свои адреса в Сан-Ремо и Париже.
— Да-да, — закивал он согласно. — Я буду писать.
После некоторого молчания она прошептала:
— О, Джеймс, возможно, мы не должны... Нам надо порвать наши отношения, ты так не думаешь?
— Нет. — Он крепче прижал ее к себе. — Я не могу отказаться от тебя совсем. Ты стала моим другом — моим самым дорогим, самым лучшим другом. Все знают, что у нас были дружеские отношения, пусть они останутся. Может быть, придет время, когда мы сможем... — Он не закончил свою мысль.
Этого было достаточно, потому что они были истинными и искренними друзьями. Они верили друг другу: у них были и другие общие интересы, кроме сердечных.
Она спросила его, что именно послужило причиной того, что он накинулся на Азерса на званом обеде у Татлуорта.
