Чад фыркнул:
— Тогда вы абсолютно ничего не знаете о женщинах, мой юный олух.
Лайза почти набросилась на Джона.
— И вы можете поверить, что Чарити могла вести себя развратно? Как может мужчина, заявляющий, что любит женщину, так легко и быстро поверить в ее измену и вероломство?
Она метнула короткий взгляд в сторону Чада, который наблюдал за ней, чуть приподняв брови.
— И как… — продолжила было Лайза, но ее прервал звук открываемой двери.
Вбежала Чарити, за которой тотчас же появилась ее мать. Прическа Чарити была подправлена до некоторой степени, и платье теперь сидело вполне благопристойно на ее фигуре, но глаза ее были широко раскрыты, и в них стояла мука.
— Ах, вы все еще здесь, — сказала она, еле дыша. Глаза Чарити обратились к Джону, который при виде ее снова побледнел, и на лице его опять появилось выражение осуждения. Чарити застыла на месте.
— Джон?
Когда он не ответил, она побежала к нему и положила ладонь на его руку.
— Джон, что с тобой?
Чад лениво привстал с края письменного стола, на котором сидел.
— Ваш поклонник, — сообщил он Чарити, — явно убежден, что прервал момент страсти между нами. У него нет ни малейшей веры в вас, вашу добродетель, или в разрушительные способности шустрой мыши.
Чарити изумленно уставилась на Джона.
— Уверена, ты не думаешь, что Чад и я… что мы…
Она вдруг задохнулась от негодования, когда он продолжал молча смотреть на нее.
— А-а, теперь я понимаю… — сказала она через мгновение дрожащим голосом… — Ты поверил, что я… проститутка, которая может тайно встречаться с мужчиной и позволять ему… делать со мной все, что ему вздумается! — Она подошла к нему почти вплотную. — Но в таком случае вы правы, не так ли? Хотя бы отчасти — потому что я и вправду согласилась встретиться здесь с вами тайно. И можете быть уверены, Джон Вэстон, я не сделаю этого больше никогда, — закончила она, и глаза ее блестели, наполненные слезами.
Лайза повернулась к Чаду. Она почувствовала, что сейчас разрыдается — так сильны были чувства, разрывавшие ей душу с той самой минуты, как она зашла в библиотеку и обнаружила Чада и Чарити. В душе она поверила истории с мышью — неважно, что объяснение этого инцидента прозвучало неуклюже и дико. Ведь она знала, что Чад — порядочный, честный человек. И еще она была абсолютно убеждена, что Чарити не из тех молодых женщин, которые могут отдать свое сердце одному мужчине и позволять другому пользоваться ею. Просто она была из тех, думала Лайза, кто, решившись на что-то, не думает о последствиях. Конечно, она вполне могла назначить здесь Джону свидание.
Однако Лайза была вовсе не в настроении снимать обвинение с Чада. Его своеволие было непростительным — как и его отвратительные выпады в ее адрес. Как будто это не он увивался весь вечер вокруг Кэролайн Пул! Нет, вся эта неразбериха и ссора — всецело его вина. Лайза была в ярости.
Для Чада этот вечер был сплошной скукой и раздражением. Он совсем не хотел ехать к Вудкроссам. Он стоически вынес разливистое выступление манерной певицы после ужина. Но собственно сам музыкальный вечер — когда знаменитый пианист с вдохновенным видом усердствовал за роялем, перемежая размашистые аккорды с рассыпчатыми трелями и просто садистским стаккато, а потом еще запиликала визгливая скрипка и опять объявился поэт-душегубец, — нет, это было уже выше его сил. А вот Кэролайн — та слушала с таким видом, словно упивалась божественным нектаром. Да-а, мисс Пул — это отдельный разговор. Возможно, в свете его уже назначили на должность ее главного поклонника и, если он не будет предельно осторожен, следующим его постом станет — преданный муж. Кэролайн была смазлива и кокетлива, и с ней можно было непринужденно провести вечер — перемежая пустую болтовню с пригоршнями комплиментов, но он не имел никакого желания попасть на булавку к бойкой и подчеркнуто экзальтированной барышне.
Лайза же наоборот, судя по всем признакам, позволила своему сердцу попасться в жадные лапы Джайлза Дэвентри. Каждый раз, когда она оказывалась в поле зрения Чада, она находилась в обществе этого льстивого мерзавца, позволяя ему пошлые бесцеремонные ласки, разрешая смотреть на себя наглым взглядом — словно была доступным товаром на Хэймаркете. Ну что ж, он желает ей весело провести время с ее «сокровищем».
Лайза посмотрела на Чада, крепко сжав кулаки. В его взгляде она увидела высокомерное презрение и чуть не взорвалась.
— Вы скомпрометировали мою сестру, Чад Локридж. Вы и ваше самомнение, и полное отсутствие угрызений совести… и ваше неуклюжее вмешательство сломали ей жизнь.
— Не говорите вздора. Это просто смешно, — отрезал Чад, его брови хмуро сдвинулись.
— Конечно, может быть, — продолжила Лайза, — пока вы были за границей, осуществляя свои честолюбивые планы, вы забыли о приличиях, на которых зиждется жизнь высшего общества в Англии. Чарити обнаружили в позорящей ее позе — и в ваших объятиях. Одну. Без провожатого. Вы видели реакцию Джона Вэстона. Во всей стране не найдется ни единого человека, которому бы пришло в голову просить ее руки!
Во время гневной тирады Чад стоял неподвижно и неотрывно глядел на Лайзу, нисколько не пасуя перед ее негодующим взором. Когда она наконец замолчала, он подошел и буквально схватил ее за плечи.
— Ну что ж, тогда я буду этим человеком, — сказал он. Отпустив ее, он повернулся к Чарити, которая уже перестала плакать, и к ее матери, взиравшей на разыгравшуюся перед ней сцену. Его улыбка была похожа на усмешку корсара, стоящего на пылающей палубе, и в его голосе слышался рев бушевавшего пламени. — Леди Чарити, вы окажете мне честь стать моей женой?
Сдавленный возглас Лайзы мгновенно нарушил наступившую тишину, а Чарити просто бессмысленно уставилась на него, не веря своим ушам. Леди Бернселл медленно повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо.
— Мистер Локридж, что за скверную шутку вы нам приготовили?
Улыбка флибустьера стала еще более явной.
— Я абсолютно серьезен, — сказал он в ответ. — Несмотря на враждебность и совершенно необоснованные обвинения вашей старшей дочери, я вовсе не чудовище и не варвар. Я хорошо знаком с правилами хорошего тона — даже если они иногда и абсурдны. И поэтому я понимаю, что единственное, что может сделать в подобной ситуации человек чести, к которым я, смею надеяться, отношусь, — это предложить свою руку… м-м… пострадавшей от его неосторожности даме. Так что вы мне ответите на это, Чарити?
На долгое время Чарити застыла в молчании, а Лайза была просто потрясена абсурдностью всего происходящего. Единственным звуком в мертвой тишине комнаты было легкое жужжание ночных насекомых и отдаленный гул разговоров, доносившийся из зала.
