Эстер вдруг всхлипнула и прошептала:
— Ты уехал так надолго.
Кейн обнял сестру и крепко прижал к груди — как и тогда, когда отец выгонял его из дому. И так же, как тогда, что-то пробормотал ей на ухо, стараясь успокоить. А затем вдруг вспомнил, что случилось после этого, и, отступив на шаг, спросил:
— Малышка, а почему ты тогда плакала? — Отец помешал им, прежде чем она успела что-либо ему рассказать. — Ты помнишь, почему тогда плакала?
— Да, помню. — Она снова всхлипнула. — Но я не должна об этом говорить.
— Эсти, я ведь твой брат, Джон. Ты можешь рассказать мне все.
Эстер немного помолчала, потом пробормотала:
— Я вошла в гостиную матери и…
— Ну-ну… Что же ты там увидела?
— Там был папа, и он… Он стегал ее. Хлыстом…
Скотина! Лицемерная скотина! Маркиз в бессильном гневе сжал кулаки.
— А тебя он когда-нибудь бил? — спросил Кейн.
Если бы отец был еще жив, он бы сейчас же поскакал в Маркли-Чейз, чтобы придушить его собственными руками.
— Нет. Меня шлепала мать, когда я плохо вела себя.
Кейн надеялся, что слово «шлепала» не означало ту жестокую порку, которую ему не раз приходилось терпеть от отца.
— А нашу мать?.. Он и потом ее бил?
Эстер отвернулась.
— Эсти, что же ты молчишь?
— Да, бил. Мать объясняла, что отец делал это лишь тогда, когда она плохо вела себя. Но ведь мама всегда была… хорошей…
Кейн внезапно ощутил острейшее чувство вины. Да, его жизнь не всегда была легкой, это верно. Но он оставил мать и сестру на произвол жестокого монстра.
— Доброе утро, Джулиана.
Кейн появился в лавке с совершенно невозмутимым видом. Словно зашел для того, чтобы вместе с ней отправиться на аукцион.
— Доброе утро, милорд, — ответила она холодно. Да как он смеет?! Бесстыжий любитель шлюх! И почему он так долго к ней не заходил?
— Ты слишком серьезна, дорогая.
— Полагаю, так и следует себя вести при нынешних обстоятельствах.
— Что ж, возможно. Мы ведь поссорились… Но мне кажется, это было очень давно, — добавил Кейн со вздохом.
Тут из дальней комнаты вышел Кварто, и маркиз с улыбкой спросил:
— Ну что, теперь больше никто не беспокоит тебя по ночам?
Джулиана покачала головой:
— Нет, никто не беспокоит. Благодарю вас, милорд.
Кварто глухо зарычал, и Кейн со смехом воскликнул:
— Отлично! Надеюсь, он всех приветствует таким образом.
— Между прочим, вы, милорд, похоже, единственный, кого он не любит. Перед другими он катается по полу и показывает живот.
Джулиана не стала говорить о неприличной привычке Кварто обнюхивать женщин. Она ожидала от гостя какой-нибудь грубой шутки, но Кейн, казалось, о чем-то задумался.
Немного помедлив, Джулиана спросила:
— Может, вам чем-то помочь? Вы пришли за книгой? А как дела на аукционе?
— Ах, вы об этом? Нет-нет, наверное, не сегодня. — Не глядя на нее, маркиз пожимал плечами, словно не знал, чего же, собственно, хочет. Потом вдруг спросил: — Мы не могли бы подняться наверх? Есть одно… личное дело, которое мне хотелось бы обсудить.
Джулиана решительно покачала головой:
— Нет, милорд. Полагаю, здесь мы можем обсудить любое дело.
Ее резкий ответ вызвал у него улыбку, но то было всего лишь слабое подобие его прежней обворожительной улыбки.
— Не беспокойся, дорогая. Я вовсе не собираюсь делать тебе еще одно неприличное предложение. Скорее я опасаюсь другого… Боюсь, что мои беззаботные дни подходят к концу. Видишь ли, я хотел бы…
Тут Кейн вдруг опустился перед ней на одно колено, и Джулиана, смотревшая на него с удивлением, все же отметила, что он проделал это с необыкновенной элегантностью. Более того, он выглядел сейчас… просто до абсурда романтично. И совершенно не походил на самого себя, то есть на прежнего маркиза Чейза. Скорее всего он походил на принца из сказки. А его небесно-голубые глаза смотрели на нее как-то неуверенно, возможно, даже с мольбой.
«Вероятно, он хочет извиниться», — подумала Джулиана, сохраняя невозмутимое выражение. Наверное, она могла простить его, хотя и не следовало бы.
Тут Кейн откашлялся и проговорил:
— Миссис Мертон, не могли бы вы оказать мне честь и дать согласие стать моей женой?
Голова у Джулианы закружилась, и ей почудилось, что она вот-вот лишится чувств. А потом она вспомнила о том, что этот человек совсем недавно пользовался услугами шлюхи.
— Почему?.. — пролепетала она.
— Это не вполне тот ответ, которого я ожидал, — заметил Кейн. — Я предпочел бы услышать следующее: «Милый, я буду счастлива стать маркизой Чейз».
Маркизой?! Ах, неужели ей действительно это предлагали? Но ведь это же… просто смешно!
— Я не понимаю вас, — ответила Джулиана. — Вы хотите сказать, что… безумно в меня влюбились?
— А это поможет? — спросил Кейн с улыбкой.
— Ну, если вы действительно… Но даже и в этом случае… — Она умолкла, пожимая плечами.
— Да-да, понимаю, — закивал маркиз. — Зачем тебе выходить замуж за такого прожигателя жизни, как я, верно? Тебе это не нужно, даже если бы я и в самом деле любил тебя.
— Значит, не любите?
— Я слишком уважаю тебя, дорогая, чтобы лгать.
— В таком случае ответьте на мой первый вопрос. Почему?
— Ну, если в нескольких словах, то я бы выразился так: мне надо изменить свою жизнь. — Эти слова прозвучали столь «траурно», что Джулиана едва не рассмеялась. — А полная история будет рассказана позже, — продолжал маркиз. — Дорогая, ты уверена, что мы не можем подняться наверх? Обещаю, что буду сдерживать себя. И мне хотелось бы выпить немного… чаю.
— О Господи, Кейн, неужели ты действительно намерен изменить свою жизнь?
Он рассмеялся, и теперь это уже был смех прежнего Кейна.
— Если я выпью чаю вместо бренди, то, наверное, докажу, что и впрямь начал меняться.
Сидя за столом, Кейн рассказывал о появлении Эстер. И вскоре у Джулианы уже не оставалось сомнений: он очень любил свою сестру. Более того, ей казалось, что в семействе маркиза существовали какие-то тайны, о которых он умалчивал. Но к сожалению, она так и не поняла, почему приезд девушки подтолкнул Кейна сделать ей, Джулиане, предложение.
— Я не могу допустить, чтобы мать забрала у меня Эстер, — продолжал маркиз. — Видишь ли, я недавно беседовал с адвокатом. К счастью, мой отец настоял на том, чтобы у нее, кроме матери, был опекун-мужчина. Поскольку же этот опекун недавно умер, а ей уже более четырнадцати лет, закон позволяет сестре самой назвать замену опекуну.
— И она может выбрать тебя?
