— Но Эмбер ведь тоже колдунья? — сказала Мэг.
— Она принадлежит Дункану — ему и судить о ней.
Ариана тихо застонала. Ее голова беспокойно металась по подушке, будто она искала что-то. Или кого-то.
— Она ищет тебя, — неожиданно произнесла Кассандра.
Саймон мрачно уставился на Посвященную.
— Меня? — переспросил он.
— Да.
— Ошибаетесь, сударыня. Моя жена не питает ко мне никаких нежных чувств.
— Неужели? — пробормотала Кассандра. — А, ну тогда мне все понятно.
— Что тебе понятно? — раздраженно спросил Саймон.
— Почему она рисковала собой, спасая твою жизнь.
Саймон стиснул зубы, подбородок его напрягся.
— Я понятия не имею, почему она помчалась в самую гущу схватки, — произнес он, чеканя каждое слово. — И это будет первое, о чем я спрошу у нее, когда она очнется.
— Если ты завтра уедешь, боюсь, Ариана никогда уже не проснется, — уверенно произнесла Кассандра.
Лицо Саймона помертвело. Он резко обернулся и пристально посмотрел на свою жену. Она лежала на постели бледная как мрамор. С каждым вздохом из ее груди вырывался жалобный стон, будто кинжал все глубже проникал ей под ребра.
— Объясняй это как хочешь, Саймон, — сказала Кассандра, — но Ариана скорее выздоровеет, если ты останешься с ней.
— Она сможет поехать со мной? — спросил он.
— Завтра? Нет, не думаю, — ответила Посвященная. — Недели через две? Возможно.
Саймон обернулся к Мэг, но она уже направлялась к двери.
— Мэг! — тихо позвал он ее.
— Я схожу за Домиником, — ответила она.
Саймон направился было к кровати Арианы, но Кассандра остановила его — ее бледные холодные пальцы крепко стиснули его запястье. Кольцо с алым, зеленым и голубым драгоценными камнями переливалось всеми цветами радуги.
— Пусть сначала Волк Глендруидов увидит Ариану как она есть, без той жизненной силы, которая благодаря тебе вливается в платье Серены, — твердо сказала она.
Саймон хотел спросить Кассандру, что значит эта неожиданная просьба, но, заметив блеснувший в ее глазах огонек любопытства, благоразумно решил промолчать.
— Что случилось? — спросил Доминик, входя в комнату. — Мэг говорит, что Ариане стало хуже.
— Посмотри на нее внимательнее, Волк Глендруидов, — произнесла Кассандра.
Ее голос сказал Доминику больше, чем ее слова. Он пристально посмотрел на Ариану, как охотник, заметивший в глубине чащи оленя.
— Как, по-твоему, она выглядит? — спросила Посвященная.
Доминик покосился на Саймона.
— Говори смелее, — подбодрила его Кассандра. — Саймон нас уверяет, что они с женой на дух не переносят друг друга.
— Она выглядит как женщина в родильной горячке, — грубовато произнес он.
— Или как раненый рыцарь в лихорадке? — предположила Кассандра.
— Да, пожалуй, что и так.
— Глендруидская целительница! — обратилась Кассандра к Мэг. — Подойди к Ариане и положи свою руку на платье Серены.
Метнув на Кассандру вопросительный взгляд, Мэг молча повиновалась.
Но ничто не изменилось в состоянии Арианы.
— Теперь пусть это сделает твой муж, — сказала Кассандра.
Мэг отошла. Доминик приблизился к кровати и коснулся платья рукой.
— Какая необычная ткань, — пробормотал он. — Но мне она не нравится.
— Теперь я, — произнесла Посвященная.
Она положила руку на ткань, затем медленно отошла.
Ариана продолжала тихо постанывать, ее голова беспокойно металась по подушке. На ее щеках вспыхнул лихорадочный румянец.
— Саймон, очередь за тобой, — произнесла Кассандра.
Саймон неохотно шагнул к постели и дотронулся до платья.
Как всегда, ткань ему понравилась. Она была как поцелуй Арианы — нежная и все время разная, меняющаяся от одного его прикосновения. Ткань странным образом притягивала его. Он пристальнее всмотрелся в ее аметистовые и темно-лиловые тени, которые тесно переплелись между собой, образуя какой-то рисунок. Картина становилась все отчетливее с каждым вздохом, с каждым ударом его сердца.
«Женщина откинула голову в страстном порыве, ее черные волосы разметались, губы приоткрыты в крике наслаждения.
Очарованная!
И воин, сдержанный и пылкий, весь отдавшийся страсти.
Волшебник, очаровавший ее.
Он склонился к ней, он пьет ее крики, как сладостный нектар…»
— Теперь ты видишь? — тихо спросила Кассандра у Доминика.
При звуке ее голоса Саймон вздрогнул, его сердце сжалось от боли и какой-то непонятной тоски.
Он вдруг почувствовал, что увидел то, что не может быть взвешено и измерено. К чему нельзя прикоснуться.
— Да, — сказал Доминик. — Ариана успокоилась. Это платье принадлежит Посвященным?
— Не совсем, — ответила Кассандра. — Тайна изготовления этой ткани ведома только ткачихам из Сильверфелла. Каждое их платье единственное в своем роде. И каждое меняется в зависимости от его владельца. Да что тут говорить! Платье Серены — это платье Серены.
Доминик задумчиво потер переносицу, затем повернулся к брату.
— Ты остаешься с Арианой! — твердо сказал он.
Саймон попытался было возразить, но Доминик прервал его:
— Как только будет возможно, возвращайся в Блэкторн.
— А если нас здесь задержит зима? — спросил Саймон.
— Что ж — останетесь в Стоунринге. Дочь барона Дегерра для меня сейчас важнее, чем присутствие еще одного рыцаря в Блэкторне — даже твое присутствие, Саймон. Иначе… — Голос Доминика замер, когда он повернулся к жене: — Иначе ты будешь видеть плохие сны, соколенок. Сны, предвещающие большую беду. И я пожалею о том, что Саймон вернулся с нами в Блэкторн.
Прохладная вода смочила запекшиеся губы Арианы и тонкой струйкой потекла на ее пересохший язык. Она жадно глотнула и потянулась к источнику живительной влаги.
Вода с ее губ полилась по подбородку на шею. Что-то теплое и мягкое, как бархат, коснулось ее кожи, следуя за сбежавшей по ее шее струйкой.
— Тише, тише, соловушка, — прошептал чей-то голос, и теплое дыхание коснулось ее щеки.
Капельки воды собрались в ямку у нее на шее, но нежные бархатистые прикосновения вновь убрали готовую вылиться оттуда влагу.
Ариане хотелось, чтобы тот, чей тихий нежный голос она слышала, был все время рядом с ней — она слабо застонала и потянулась навстречу этим ласковым словам и прикосновениям.
— Не бойся, пташка, я тебя не покину. Ты утолишь свою жажду.
Чья-то рука ласково гладила Ариану по голове, успокаивая ее и прогоняя прочь страхи. Прерывисто вздохнув, девушка повернулась навстречу этим нежным движениям и почувствовала, как губы ее скользнули по чему-то твердому и теплому, чуть-чуть жесткому, но удивительно успокаивающему.. Внезапно она поняла, что это рука. Мужская рука!
