— Она утверждала, что у другой женщины в руках тоже был нож, но я не видел другой женщины с ножом, месье. Да, я остановил какую-то карету из-за собравшейся перед пекарней толпы. Но я не помню, что это была за карета, и не видел, как она уехала.
Другой полицейский, капитан по званию, тоже ничего существенного не сообщил Ивану. Они больше не проявляли интереса к другой замешанной в домашней ссоре женщине, хотя и пообещали продолжать разыскивать его беглую маленькую рабыню. Мейзи с Бертой тоже ничем не могли ему помочь. Мейзи привела соседа, который, по его словам, был свидетелем этой сцены, но он в основном смотрел только на Берту с ножом.
Иван растрачивал свое время, прогуливаясь по улице, от одного кафе к другому, от одного салуна к другому, стараясь ничего не пропускать мимо ушей. Он был уверен, что экзотическая красота Клео не позволит ей долго оставаться незамеченной в Новом Орлеане. К тому же он надеялся, что услышит чьи-нибудь разговоры о пропавшем ребенке.
Посещая кафе и биржи в последующие дни, он внимательно оглядывал подозрительно каждого встречного мужчину, задавая про себя терзающий его вопрос: "Может, это и есть ее новый любовник?" Эта мысль постоянно удерживала его на грани нервного срыва.
Тем временем он следил за инвестициями и прислушивался к жалобам в кафе вновь прибывших сюда американцев по поводу неторопливой манеры ведения дел в этом молодом штате, который все еще обладал шармом иностранной колонии.
— Мы намерены это изменить, — хихикнул Амос. — Разве ты не чувствуешь, как суетятся американцы в этой застывшей, набальзамированной атмосфере? Ты только посмотри, с какой скоростью возводится отель "Святой Луи"!
Купол нового отеля возводился по новой технологии, и Иван с Амосом провели однажды целый вечер в кафе в компании французского архитектора, который объяснил им свой метод снижения веса здания, которое могло провалиться на болотистой местности Старого квартала. Такой опасности нельзя было исключать. С этой целью он использовал вместо кирпича полую черепицу для возведения стен купола, а такого метода прежде никто еще не применял.
Иван жил в доме Филдингов. Он принял их предложение, так как в комнатах Мейзи слишком многое было связано с волновавшими его воспоминаниями. Чета Филдингов, конечно, прочитала полицейский отчет в местных газетах об аресте женщины в заведении Мейзи за "беспорядки" и связывала его новый приезд с его намерением освободить из тюрьмы свою рабыню, что частично было верно. Он все уладил за несколько дней, но все еще не уезжал, хотя сезон выращивания сахарного тростника был в самом разгаре. Он притворялся, что весьма обеспокоен своими инвестициями, вложенными в строительство отеля, хотя на самом деле рассчитывал найти ключи к этой тайне и в конечном итоге отыскать Клео.
Однажды вечером в кафе Масперо он услышал одного человека, который до небес расхваливал красоту и любовное искусство новой девушки в одном из домов терпимости, который содержала одна пользующаяся дурной славой квартеронка. Хозяйку он называл "мадам Радость". Иван вдруг похолодел от ужаса. Может, речь шла о Клео? На какие же еще средства она могла существовать в Новом Орлеане?
С трудом ему удалось перебороть охвативший его убийственный приступ бешенства, не оставившего и следа от первоначального шока. Ему удалось встретиться с этим человеком и поговорить с ним об этой девушке.
— Вы говорите, что она прекрасна. В ней есть нечто особенное?
— В ней все само совершенство, — повторял подвыпивший незнакомец. — Она бесподобна!
— Она чернокожая?
— Нет, довольно светлая.
— Как ее называют клиенты?
— Колетт? Или, может, Кокетт. Что-то вроде этого. Какая разница, друг мой! Все дело в том, что с ней никто не сравнится.
Иван, хотя поставил ему несколько стаканчиков, так и не сумел выудить у него более подробных сведений. "Не может быть, это не Клео!" — убеждал он себя. Но через несколько дней он все же посетил заведение мадам Радости и лично убедился в том, что Клео не было среди ее девушек. Те женщины, с которыми он там поговорил, ее не знали.
В течение двух недель он напряженно вслушивался в разговоры посторонних людей о новой красотке среди "дам на вечер", но так ничего и не разузнал о местопребывании Клео.
Однажды они с Амосом совершенно случайно заглянули в несколько казино, чтобы убить там вечер за азартными играми. Там они и услышали, как два креола обсуждали красавицу-хозяйку владельца одного казино, китайца по национальности, которая работала в его казино для избранных, открытом только по уик-эндам, на ручье Святого Иоанна.
— Это просто поразительная красотка, месье!
— Она его новая любовница? — поинтересовался его приятель.
— Конечно, в этом нет никакого сомнения.
— Кто она такая?
— Я не слышал, как ее зовут. Фактически она не произносила ни слова, кроме заученного приветствия, как попугай. Она сама немного похожа на китаянку.
Это последнее замечание засело в мозгу у Ивана. Он вспомнил о миндалевидных глазах Клео, свидетельствовавших о наличии в ней восточной крови. Он и прежде слышал кое-какие разговоры по поводу новой любовницы владельца казино, но никто ничего не говорил ему о ее расе, но когда пытался представить себе Клео в роли любовницы Ли Хиня, у него ничего не получалось. Нет, это не могла быть его Клео!
Тем не менее он не мог отделаться от этой мысли, забыть о подслушанной им беседе, особенно после того, как вспомнил этого китайца и те изысканные комплименты, которые он ей расточал в тот вечер, когда он привез ее в казино пообедать. Когда наступил уик-энд, он нанял экипаж и, не приглашая с собой Амоса, отправился в казино у ручья Святого Иоанна.
Был конец апреля. Он ехал вдоль ручья — притока, расположенного чуть дальше озера. Лунный свет серебрил ленты свисающего с деревьев мха. Недавно прошел дождь, и ясная, чистая луна отражалась в каплях влаги на траве по краям дороги.
Казино представляло собой большой дом, похожий на резиденцию Филдингов, в стиле греческого возрождения, который тогда был в большой моде, с треугольным фронтоном и портиком над входом. Его поддерживали изящные колонны с разукрашенными плинтусами и капители. Иван, оставив свою карету на попечение грума, поднялся по освещенному пылающим факелом крыльцу к двустворчатой двери.
Он снова вспоминал тот вечер, когда впервые привез сюда Клео, чтобы вместе с ней пообедать, и этот вечер был целиком посвящен ей. Тогда он и представил ее Ли Хиню. Имело ли тогда это какое-то значение? Когда он входил в казино, сердце его билось сильнее, чем обычно.
