— Как мило с твоей стороны сказать это, Руперт…
— Мило с моей стороны? — Он взял ее за подбородок и приподнял лицо, заглядывая ей в глаза. — Ты была счастлива с Мейбери, хотя бы один день… нет, солнышко, не отворачивайся от меня, — взмолился он, когда она попыталась отвести взгляд. — Он тебе хотя бы нравился? А ты ему?
— Нет.
Руперт помрачнел, услышав этот краткий ответ.
— Это был всего лишь брак по расчету?
Пушистые ресницы опустились, закрыв выразительные глаза.
— Я… Мы с самого начала поняли, что не… подходим друг другу.
— Мейбери был настоящим болваном! — выпалил Руперт.
Она задохнулась, ресницы взлетели вверх.
— О покойниках говорят или хорошо, или ничего, так меня учили родители.
— Мои тоже. — Руперт насмешливо улыбнулся. — Но жизнь показала, что смерть не делает дурака умным, не отменяет его омерзительного поведения до ухода в мир иной!
Пандора едва сдержала неподобающую случаю улыбку.
— Нельзя так говорить, Руперт!
— А то дьявол предъявит на меня свои права, когда настанет мой час? — Его глаза озорно сверкали. — Большинство представителей высшего света верит, что это свершившийся факт!
В таком случае, по мнению Пандоры, так называемое «большинство представителей высшего света» ошибается. Видимо, Руперт находил извращенное удовольствие в создании себе репутации, которая принесла ему прозвище Дьявол Стерлинг, но он хороший человек, и его верность друзьям говорит сама за себя. К тому же он свято чтил последнюю волю отца в отношении вдовствующей герцогини, невзирая на то что это доставляло ему серьезные неудобства. И разве мог Дьявол не встать на защиту Пандоры, поняв, что ей угрожает серьезная опасность?
Нет, несмотря на репутацию, Руперт слишком благородный человек, чтобы «дьявол предъявил на него свои права»…
— Свет не знает тебя так, как знаю я, — уверенно провозгласила Пандора.
— Нет? — приподнял он бровь.
— Нет, — решительно подтвердила она. — И я считаю совершенно невозможным обсуждать своего первого мужа, находясь в спальне со вторым в первую брачную ночь.
Руперт несколько секунд тупо смотрел на нее, а потом разразился оглушительным хохотом, настоящим, искренним, который не только на устах, но и в глазах.
— Не думаю, что мне приходилось столько смеяться в спальне с леди.
— С ней или над ней? — прищурилась Пандора.
— Определенно с ней. — Он продолжал заливаться смехом. — Ты всегда говоришь то, что у тебя на уме, и это очень свежо.
— Хочешь знать, что сейчас у меня на уме? — спросила Пандора.
У Руперта перехватило дыхание, едва он заметил, какую теплоту излучают ее глаза.
— Думаю, да.
— Насколько велика твоя ванна?
Руперт озадаченно уставился на нее.
— Ну, достаточно велика и глубока, чтобы я мог вытянуть ноги и погрузиться по плечи.
— Значит, два человека могут поместиться в ней сидя?
Он расплылся в улыбке, сообразив, к чему она клонит:
— Так точно.
Она сделала судорожный вдох.
— Тогда будет ли… будет ли ужасно… неприлично, если мы примем ее вместе?
— О, ужасно неприлично, — заверил ее Руперт. — Но я всем сердцем за это предложение, так стоит ли нам волноваться о приличиях?
Пандора и сама не знала, как сподобилась на такое отчаянное предложение.
Принять ванну вдвоем, голыми…
— Уже можешь выйти, — подбодрил Пандору Руперт, с вожделением глядя на экзотическую японскую ширму, за которой она недавно исчезла, дабы раздеться. — Служанка разожгла камин, налила горячей воды и удалилась, так что мы теперь совсем одни.
Одна из служанок также шепнула ему, что несколько минут назад вдовствующая герцогиня в глубоком возмущении покинула Страттон-Хаус.
Он сам уже сходил в гардеробную, где камердинер помог ему переодеться в длинный черный шелковый халат, позволив Пандоре спокойно сделать то же самое. И вот теперь она медлила за черной лакированной ширмой.
Руперт впервые в жизни собирался принять ванну вместе с леди. С Пандорой вообще многое впервые. О да, женщин, принимающих ванну, он видел и прежде, но ни одна из них не приглашала его присоединиться. И он, по правде говоря, не горел желанием.
Пандора трепетала от страха, стоя за ширмой в одном кремовом пеньюаре, сердце судорожно билось в груди. Несколько минут назад все выглядело так мило, немного рискованно, но не более того. Однако когда дошло до дела, у Пандоры в животе словно бабочки поселились, и она никак не могла себя заставить выйти из-за ширмы и оказаться с Рупертом лицом к лицу.
Что, если Патрисия права и ей не удастся удержать внимание мужа за пределами этой брачной ночи? Как она переживет, если он со временем откажется от близости с ней, как сделал Барнаби в день свадьбы?
«Нет, Руперт — не Барнаби», — упрекнула себя Пандора. Он нисколько не похож на ее первого мужа ни внешне, ни манерами, ни сексуальными предпочтениями. Последнее она знала наверняка, после всех удовольствий…
— Я не кусаюсь, Пандора, — произнес Руперт по ту сторону ширмы. — По крайней мере… когда меня об этом не просят.
— Руперт! — Она задохнулась, но одновременно ей стало любопытно, когда и при каких обстоятельствах его могли попросить укусить кого-то…
Просила конечно же женщина. И понравилось ли это ей, когда Руперт впился в ее плоть своими красивыми белыми зубами?..
— Пандора, — насмешливо протянул он, — если ты сейчас же не выйдешь из-за ширмы, вода в ванной остынет, и нам придется начинать процедуру заново!
Она знала, что ведет себя глупо, прячась там. В конце концов, он уже видел ее обнаженной, когда помогал ей мыться и смазывал ожоги мазью, а потом познакомил с восторгами любви. Кстати, тот опыт она не прочь повторить разок-другой. И еще разок. И еще!..
Она шагнула из-за ширмы и поспешно отвела взгляд, лишь мельком взглянув на него в длинном, до щиколоток, халате. Сверху, там, где полы смыкались, прямо над поясом осталась открытой большая часть груди, загорелая кожа была покрыта светлыми курчавыми волосками.
Из-за своей скромности она не заметила, как потемнели его глаза, стоило им воззриться на рассыпанные по плечам и спине золотые локоны. На ней был лишь кремовый халатик с тоненьким пояском на стройной талии, не скрывающий полных холмиков груди с венцами красных ягод, которые он жадно вкушал прошлой ночью, крутых бедер и стройных ножек.
Но Руперт заметил и то, как она застенчиво покраснела и едва могла заставить себя взглянуть на него. Она явно стесняется, а значит, вряд ли прежде принимала ванну с другим мужчиной. Это очень понравилось Руперту.
