Джентльмен никогда не овладеет женщиной против ее воли или если она потеряла сознание.
Но для Алекса кодекс чести кончался там, где начиналась Сара Тэва. Здесь не было никаких правил, лишь ее скандальная репутация, ее тело и жгучее желание погрузиться в него.
Вот в чем суть ее притягательности. И, конечно же, овладев ею, наверняка испытаешь разочарование.
Сотни мужчин обладали ее телом. Его плоть восстала при мысли об этом. Он представил себе Сару, распростертую на помосте, она манит мужчин к себе и удовлетворяет одного за другим, как того добивался Кардстон. Кто же из них мог оказаться настоящим жеребцом, способным заставить ее гарцевать?
Конечно же, он.
Но прежде он заставит ее идти рысью.
Утром Маркус ворвался в комнату и, даже не поздоровавшись, обрушил на голову Алекса целый ворох плохих новостей:
– К ночи слух распространится по всему Сомерсету, Алекс. Твой проклятый распутный друг Кардстон хвастался Аластэру, что накануне вечером она танцевала голая и переспала по пять раз с каждым. Аластэр разошлет своих слуг, чтобы они разнесли эту новость. Ты запятнал имя Девени, из-за этой... этой... я не знаю, куда глаза девать от стыда. Мои прихожане... наши друзья... – Он рухнул на стул, дрожа всем телом. – Ты потерял рассудок, привезя сюда эту женщину. Ее невозможно спасти. Она этого не хочет. И ты поощряешь ее. Клянусь, она доведет тебя до беды, как и Уильяма.
– Боже милостивый, Маркус, – перебил Алекс брата, пропустив мимо ушей его причитания. – Итак, что сказал Кардстон?
– Что они все попробовали ее, и ты это прекрасно знаешь. Боже Всемогущий, был ли на свете мужчина, которого бы не искушал грех?..
– Неужели так и сказал? Это замечательно, Маркус, лучше не придумаешь. Просто подарок, и так кстати!
– Ты обезумел.
– Аластэр, говоришь? – Маркус молча кивнул.
– Он будет следующим, – сказал Алекс. – Они теперь все ее захотят, но мы не дадим им того, что получил Кардстон. Я допустил тактическую ошибку.
Маркус вскочил.
– Мне действительно нужно помолиться о твоей душе, Алекс.
– Сядь, Маркус. – Маркус сел.
– Ты что-то затеваешь.
– Кардстон лжет.
– Да? Но ему поверят, учитывая репутацию этой женщины.
– Это не имеет значения.
– В воскресенье, во время службы я не смогу поднять глаз, – простонал Маркус.
– Это Кардстон не сможет, – пробормотал Алекс. – Ну, полно, полно причитать. Клянусь тебе благополучием королевы и страны, что Кардстон и его мерзавцы не дотронулись до нее.
Маркус вскинул голову.
– Ты хочешь сказать...
– Маркус!
– Дорогая... – Маркус встал, когда на пороге появилась Филиппа.
– Собираешь всю грязь. Не можешь успокоиться, не узнав все до мельчайших подробностей, да? – Она вошла в столовую. – Алекс, убить тебя мало за то, что ты привез эту женщину в наш дом.
– Дорогая, я только рассказывал Алексу...
– Уверена, Алекс сообщал тебе все мерзкие подробности. – Филиппа демонстративно уселась напротив Алекса. – Где же твои безмозглые слуги? Ей, что ли, прислуживают?
– О, Филиппа, моя дорогая... не нужно... – Маркус мгновенно оказался у ее ног, на коленях. – Я не... ты же знаешь, что я чувствую...
– Ничего я не знаю, – холодно заявила Филиппа, – кроме того, что эта женщина все перевернула вверх дном в этом доме, и Алекс стал ее... сутенером.
Маркус отшатнулся от нее.
– Филиппа!
– Что? Ты не думал, что леди знает такие слова? Так позволь тебя разуверить. Леди знает такие слова, знает, что собой представляет эта женщина и что Алекс делает с ней в своей спальне. – Филиппа стукнула кулаком по столу. – А мужчины, эти глупцы, жаждут узнать подробности этой гнусной истории. Все до единого, включая и моего мужа.
– Филиппа... – Маркус коснулся ее руки, но она оттолкнула его. – Алекс?..
– Сами разбирайтесь, я не вмешиваюсь в семейные перепалки, – заявил Алекс.
– Известное дело, семья тебя не интересует. Только эта потаскуха. Вот какую власть может взять женщина над мужчиной. Жаль, что я не понимала этого раньше.
– Филиппа, – запротестовал Маркус, пытаясь ее обнять. Филиппа хотела оттолкнуть его – и замерла.
– А вот и она. Очень кстати, как вошла! Доброе утро, Сара. О, какая вы отдохнувшая – и удовлетворенная. Удивляюсь, что Алекс доверяет вам настолько, что позволяет разгуливать тут, как сучке перед течкой.
Это уже было слишком. Маркус взглянул на Франческу, замершую в дверях; ее лицо было мертвенно-бледным на фоне строгого черного платья. Он поднялся.
– Приношу извинения, Сара. Моя жена погорячилась. – Он потянул Филиппу за руку. – Прошу нас простить. Нам нужно идти.
Филиппа вырвала руку и встала.
– Не смей извиняться за меня перед этой потаскухой, Маркус Девени. Нет-нет, ты останься, раз тебя так завораживает грех. Уверена, Сара с радостью обсудит с тобой все бесстыдные подробности под видом исповеди. И я не сомневаюсь, что ты найдешь время и веские причины, чтобы отпустить ей грехи.
– Филиппа... – остановил жену Маркус, но она, оттолкнув Франческу, выскочила из комнаты.
– Оставь ее, – сказал Алекс. Маркус опустился в кресло.
– Не знаю, что с ней делать.
– Разберешься, – успокоил его Алекс. – Присаживайся, Сара. Завтрак подан.
– А я, наверное, главное блюдо, – пробормотала Франческа, потрясенная яростью Филиппы. – Я попрошу Уоттена принести мне что-нибудь в мою – в вашу – комнату.
– Сядь.
Она села, и служанка налила ей чаю.
– Скажи Маркусу, что вчера вечером ничего не случилось.
Она взяла чашку и посмотрела на Маркуса.
– Я бы так не сказала, милорд.
Маркус вспыхнул, видимо, с нетерпением ждал, что она скажет. В это утро все было как-то странно, включая и переданное Уоттеном приглашение Алекса присоединиться к нему за завтраком.
Она не была настолько наивна, чтобы считать, будто Алекс ей доверяет. Или же испытывает угрызения совести за вчерашний вечер. Скорее, ему что-то от нее нужно.
Спускаясь вниз, она заметила множество слуг, они стояли во всех коридорах, и ее надежда сбежать мгновенно угасла.
Она слышала почти все, что говорила Филиппа.
Но Маркус ей нравился, независимо от того, как он к ней относился. Он был слишком расстроен прямотой Алекса и совершенно растерялся. Не знал, куда девать глаза и руки. Несмотря на его сан и его религиозность, ему очень хотелось побольше узнать о Саре.
Филиппа, кстати, была не так уж далека от истины.
– Позвольте заверить вас... – начала она и осеклась, не зная, как лучше выразить свою мысль.
Алекс уже проявлял признаки нетерпения. Молчание. Презрение. Пусть ждет. Наконец она сжалилась над Маркусом:
