— И ты тоже, — ответила Китти, но тем не менее уселась на стул.
Воздух, проникающий в спальню на верхнем этаже, приятно освежал ее кожу. Достав из кармана фартука носовой платок, Китти вытирала выступившие на нижней губе капельки пота. Эстер все вертела головой, не спуская с нее внимательных глаз.
— Ты, наверное, устала за день, — сказала она. — Вчера ты даже не ужинала.
— Я себя хорошо чувствую! — возразила Китти. — Все дело в жаркой погоде.
Эстер поглядела ей прямо в глаза и спросила, поднимая брови:
— У тебя были месячные?
Не вынеся взгляда ее проницательных глаз, Китти начала пальцем вытирать оставленное кем-то из мальчишек грязное пятно на подлокотнике орехового дерева.
— Эстер, если я устала или у меня нет аппетита из-за жары, то это вовсе не значит, что я беременна!
— Нет, конечно, — согласилась Эстер, — но были?
— Что были? — Китти невольно улыбнулась, и глаза Эстер радостно вспыхнули:
— Значит, не были! — Женщина выпустила из рук рычаг и в восторге поднесла к губам руку, чтобы скрыть улыбку.
Китти, позабыв о пятне, вскочила со стула:
— Ах, как я была бы счастлива… и Роман тоже, я уверена! Но может, ничего еще и нет… Сколько раз у меня бывали задержки.
Эстер, склонив голову набок, оглядывала ее с головы до ног.
— А судя по твоему виду, ты попалась.
— Перестань! — потребовала Китти, еще шире расплываясь в улыбке. — И ни слова не говори Роману: не хочу, чтобы он волновался из-за меня на конвенте в Данвилле. Он теперь не должен думать ни о чем, кроме будущего Кентукки.
— А на днях я видела колыбельку… — с самым невинным видом заметила Эстер. — На чердаке в дальнем углу.
— Хватит! — оборвала ее Китти.
Через три недели ее надежда переросла в уверенность, а когда однажды утром она, посмотрев за столом на маисовые лепешки, похлебку и жареную свинину, выскочила из кухни, чтобы ее там не стошнило, у нее не осталось никаких сомнений.
— Теперь-то ты скажешь об этом Роману, когда он вернется? — спросила Эстер, протягивая Китти мокрую тряпку.
— Наверное, скажу… — Китти попыталась улыбнуться, прижав тряпку к побледневшему лицу, и обе рассмеялись, а на глазах у Китти неожиданно выступили слезы. Она быстро смахнула их.
— Господи, я думала, что больше никогда не забеременею…
Когда приехал Роман, шел страшный ливень. Он промок до нитки, с полей его шляпы стекали ручьи воды, но в глазах его Китти уловила знакомый радостный блеск.
— Мы не получили из Данвилла ни одного известия! — с упреком сказала она. — Расскажи нам о работе конвента.
— Не все сразу, любовь моя! — рассмеялся Роман. — Я умираю от голода!
Дождь прекратился, облака на небе разорвались в клочья. Когда со стола убрали, Роман подошел к Китти, чтобы помочь ей поставить чистые тарелки на место. Взяв у нее из рук последнюю, он предложил:
— Пойдем немного погуляем.
Китти посмотрела на Эстер, соскребающую остатки картошки со сковороды.
— Я скоро вернусь, — сказала она.
Эстер бросила на нее понимающий взгляд.
Они пошли по тропинке вдоль ручья, который теперь стал намного шире, чем раньше. На месте их старого дома Роман посадил табак, и время от времени сюда приезжал на фургоне Том Латтрем с сыновьями — посмотреть, как обстоят дела. Дождь охладил жаркий воздух, и от воды шел запах свежей влаги. Мокрая листва поблескивала хрусталиками дождевых капель.
— Кажется, ты в хорошем настроении, Роман Джентри, — хитро заметила Китти.
— Да, ты права, — отозвался он. — Просто счастлив, что снова дома, со своей милой женой и сыновьями.
— После трех недель отсутствия мне казалось, ты так одичаешь, что начнешь мять кусты, — подшутила она над ним.
И, как выяснилось, небезопасно, потому что Роман схватил ее в охапку и увлек к густым зарослям.
— Ты ведь хочешь этого? — улыбнулся он.
— Роман, — смущенно хихикнула она как девочка. — Немедленно отпусти меня! Ради Бога! Нас увидят!
Он крепко поцеловал ее в губы и поставил на ноги.
— Вообще-то я готов любить тебя и в кустах, и в постели, и вообще в любом более или менее приспособленном для этого месте. Но сначала нам нужно поговорить.
Склонив голову набок, Китти внимательно изучала его ястребиное лицо. Как он изменился с тех пор, когда юношей впервые подъехал к их хижине! Как она его любила в эту минуту… Вот сейчас, прямо на этом вымытом дождем берегу ручья, она готова была умереть от любви!
— Конвент поручил мне отстаивать наше дело перед Конгрессом, и мне придется на этой неделе уехать в Филадельфию, где будет проходить Конгресс. Ты с детьми поедешь со мной.
Китти споткнулась от неожиданности.
— Поеду с тобой? — заикаясь, произнесла она. — В Филадельфию?
Он кивнул.
— На носу зима, и вряд ли я вернусь раньше весны, — кисло сказал он. — Придется обивать много порогов.
Его предложение застало ее врасплох, и Китти не знала, что ответить.
Они шли к тому месту, где когда-то стояла их старая хижина. Китти пыталась осмыслить неожиданный поворот событий, а Роман на ходу делился с ней своими планами.
— Мы перевалим через Ежевичный кряж, а там, на востоке, наймем экипаж до Филадельфии, где я намерен снять для вас дом. Когда я закончу дела, можно будет съездить в Питтсбург и прокатиться до низовьев Огайо. — Он широко улыбнулся: ему очень нравилась такая идея.
Солнце вышло из облаков, и воздух накалился. Китти почувствовала, как набухают, причиняя ей боль, груди от желания ощутить его тело.
— А кусты еще мокрые… — лукаво сказала она, улыбаясь и не сводя с него глаз.
— Да… Но сено в том сарае сухое. — Он прикоснулся пальцами к ее соскам, и у нее перехватило дыхание. — Кажется, там сохранился стожок, который можно… помять за неимением кустов… — Он рассмеялся и, взяв ее за руку, повел вперед. Китти не сопротивлялась.
Роман, размеренно и глубоко дыша, тихо спал, прижавшись к ней, она же долго лежала в кровати с открытыми глазами, вспоминая, как они занимались любовью. Может, из-за новой жизни у нее во чреве ей это было необычайно сладостно. Она слышала от многих женщин, что и они чувствовали то же самое.
Она провела рукой по пока еще гладкому животу. Она еще ничего не сказала Роману. Китти не боялась совершить это путешествие на восток, но она не поедет с ним… Он же теперь должен уделять все свое внимание Кентукки, а не ей. Зачем же доставлять ему лишние хлопоты и беспокойство…
Май 1788 года
Эстер все время суетилась возле нее, но Китти прекрасно себя чувствовала. Правда, она теперь больше уставала, чем тогда, когда носила двух своих мальчиков, но ведь она уже постарела, напоминала она себе: в апреле ей исполнилось двадцать девять… А мама всегда говорила, что к тридцати годам рожать труднее. И потом, ребенок этот был слишком крупным. Сестра Фэй, которая вместе с детьми гостила у нее две недели назад, уверяла ее, что она просто ошиблась в подсчетах…
