Дьявол, он только что испортил еще одну брачную ночь, не так ли?
Вернувшись в Брук-Хаус, Мэгги, выкупанная, причесанная и до жалости подавленная, вяло забралась на кровать и позволила Дейдре уложить себя в постель, не возражая ни против раннего часа, ни против дополнительного умывания. Патриция, которая исполняла обязанности горничной и для Мэгги, стояла рядом, в ее зеленых глазах отчетливо отражалось беспокойство.
Дейдре осторожно присела на край кровати и долго смотрела на девочку, чей боевой дух, как она думала, ничто и никто не смог бы разрушить. Она вздохнула и еще раз разгладила покрывала.
— Теперь я сделала это, не так ли, Мэг?
Взгляд Мэгги скользнул прочь, безучастно остановившись на углях в камине. Дейдре отвела темный завиток волос со лба девочки, но ответа на это нежное прикосновение не последовало.
Было трудно оставаться спокойной, когда внутри она была переполнена таким ошеломляющим чувством вины. Все, что произошло сегодня, было полностью и целиком ее виной. Конечно, не она превратила Колдера в того человека, которым он является, но именно Дейдре привезла Мэгги на фабрику, где ей совершенно нечего было делать, а затем оставила семилетнюю девочку без надзора, пока сама… ах… позволила себе отвлечься.
— Боюсь, что я всего лишь несчастная отговорка, а не мать, моя маленькая.
Она зашла слишком далеко, используя сердце ребенка для своих собственных целей. Сейчас она развела этих двоих еще дальше, и у нее не было ни малейшей идеи, как все исправить.
Девушка начала выпрямляться и убирать свою руку прочь, но взгляд Мэгги метнулся обратно к ней.
— Не уходи, — прошептала маленькая девочка.
Дейдре ощутила, как что-то внутри нее тает и размягчается, полностью и безоговорочно. У нее в глазах защипало, когда она кивнула, уступая.
— Патриция, ты можешь идти.
— Вы хотите принять ванну сами, миледи?
Хотя у нее и подгибались колени при мысли о том, что можно будет смыть прочь этот ужасный день, Дейдре покачала головой.
— Позже. — Она наклонилась и сняла туфли, а затем отбросила в сторону покрывала, чтобы скользнуть в постель рядом с Мэгги. Когда маленькая девочка прижалась к ней, то сердце девушки окончательно разбилось. Как она могла вовлечь Мэгги в свою битву характеров? Что за монстр будет так использовать ребенка?
Монстр наподобие леди Тессы, очевидно. Что ж, она не станет делать этого. С этой минуты Мэгги выходит из этой небольшой игры. Отводя волосы назад с ее маленького лба, Дейдре закрыла глаза от чувства вины. Я исправлю это, моя маленькая. Обещаю, я заставлю его увидеть.
Но как? Как убедить человека, который никогда не знал любви, что она навсегда спасет его, если только он позволит этому случиться?
Больше чем когда-либо Колдер сожалел о том, что остановил свой взгляд на мисс Дейдре Кантор. Его фабрика лежала в руинах, его рабочие разозлились, его неуправляемый ребенок превратился в ни с чем не сравнимую угрозу — его новобрачная несомненно достигла очень много за несколько дней замужества!
Даже у его гнева появился новый оттенок, вызванный неудовлетворенным вожделением. Что с ним случилось? Он не был сварливым человеком, но все же обнаружил, что зарычал на грума и огрызнулся на Фортескью, когда наконец-то вошел в Брук-Хаус, грязный, истощенный и лишенный одной процветающей, прогрессивной и прибыльной фабрики!
Аргайл приготовил дымящуюся ванну в его спальне, но Колдер не смог заставить себя вымолвить ничего, кроме ворчливой благодарности. Он снял одежду и бросил ее на пол, постоянно перечисляя самому себе многочисленные нарушения его жены. Окунувшись в горячую воду сразу, не дав себе даже момента привыкнуть к ней, он взвизгнул от удивления, а затем рычанием прогнал прочь Аргайла, когда тот попытался помочь.
Ухватившись за край ванны с такой силой, что суставы его пальцев побелели, Колдер принял на себя обжигающий жар и позволил ему растопить его глубокую неудовлетворенность. Когда, наконец, вода перестала жечь его кожу, она забрала с собой самые худшие последствия его ярости. С протяжным вздохом маркиз откинулся назад в ванне и попытался обратить свой ум на более приятные вещи.
Скоро Брукмур будет принадлежать ему. Там очень красиво, хотя и совершенно нецивилизованно. Очень освежающе после стольких недель в Лондоне.
Колдер позволил своему сознанию отдохнуть на этом мирном зрелище. Холмы мягко перекатывались там, как раз в начале горной гряды, известной как Пеннинские горы[7]. Воздух, такой же чистый, как вода, и ветер будут развевать золотистые волосы Дейдре как флаг, струящийся позади нее. Хорошо ли она ездит верхом? Ему придется найти ей спокойную кобылу, но такую, которая сможет бежать в ногу с его собственным замечательным жеребцом. Они будут скакать галопом по Брукмуру до тех пор, пока ветер не разрумянит ее щеки, и она не засмеется от радости, а ее исключительная улыбка будет предназначена только для него…
Он резко сел, выплеснув на пол волну воды из ванной.
Черт побери!
Открыв глаза, маркиз уставился через комнату на дверь в противоположной стене. Так близко, что он может добраться до нее, сделав всего несколько шагов, его Немезида[8]скрывалась за этой дверью, несомненно, замышляя новые, более захватывающие способы разрушить его жизнь.
Глаза Колдера остановились на замке. Если он попытается, то откроется ли дверь? Или его сегодняшняя вспышка снова гарантировала ее отказ? Он же хозяин этого дома, ее хозяин, черт возьми! Зачем ей понадобилось сделать такое простое дело настолько дьявольски сложным?
Чего она хотела от него?
Что ж, он не унизится до того, чтобы проверять этот замок, упрашивать о возможности войти, как проситель перед королевой. Заперла она дверь или нет — он не станет утруждать себя выяснением в любом случае!
Маркиз закрыл глаза и погрузился в воду с головой, отгораживаясь от мира. К несчастью, Дейдре не оставляла его в покое. Ее постоянные испытание занимали его, ее красота поддерживала его на краю мучительного возбуждения, а ее быстрый ум интересовал его, несмотря на сомнения. Где-то посреди возмутительных проделок и ее безжалостной красоты у Колдера возникли проблемы с тем, чтобы сохранять ледяную дистанцию, которая так хорошо служила ему все эти годы.
Черт побери!
После собственной ванны, Дейдре избегала огромной, завешенной шелком кровати и осталась у огня, расчесывая волосы, одетая только в ночную рубашку и халат. Откровенно, это был один из самых худших дней в ее жизни — а ему пришлось посоревноваться за это право!
