Он покраснел.
– Джек, – продолжала Мэг уже серьезным голосом, – мне удалось выудить у Крессиды, что ты снова сделал ей предложение, а она его приняла из-за денег. Потом она расплакалась. Ты, наверное, сказал, что любишь ее, а она тебе не поверила?
– Черт побери, Мэг! Разумеется я ее люблю! Дело-то в том, что она не любит…
– Какой вздор! – воскликнула Мэг. – Почему же она тогда так расстроена? Да она по уши влюблена в тебя, а думает, что ты ее не любишь!
Джек покинул Резерфорд-Хаус через двадцать минут. В голове все смешалось. Крессида его любит. И все, что от него требовалось, – это убедить ее, что их любовь взаимна.
Мэг дала ему кучу советов, как этого добиться. Вместо того, чтобы бесконечно на нее злиться, следовало посылать ей цветы, приглашать посетить книжный магазин, а затем кондитерскую, прогуливаться с ней в парке, танцевать вальсы, словом постоянно ухаживать. От перспективы выставлять себя напоказ Джека передернуло. Что ж, Салли Джерси будет в восторге.
Глядя на нарядную толпу приглашенных на бал к леди Харвуд, Крессида испытывала одно-единственное желание – оказаться где-нибудь в другом месте. Но Мэг объяснила ей, как важно показать сплетникам, что она вовсе не избегает Эндрю. Они во всех подробностях обсудили, как ей себя с ним вести, даже отрепетировали встречу: Мэг нарядилась в сюртук Марка и изображала лорда Фэрбриджа. Репетиция закончилась взрывом хохота, что – как ни странно – подбодрило Крессиду.
– Джек в конце залы, – сказала Мэг. – Он разговаривает… О боже! Это же леди Анна! Я понятия не имела, что она в Лондоне.
– Кто она?
– То есть как – кто? Его мать, разумеется. Леди Анна Гамильтон. Очевидно, Джек ей написал. Она живет в Йоркшире с его сестрой.
– Мать Джека здесь?!
Джек ничего не говорил, что написал матери. Неужели она приехала в Лондон, чтобы спасти сына от компрометирующей связи? Крессида подавила готовый вырваться глубокий вздох, так как, несмотря на уверения Мэг, боялась, как бы из лифа ничего не вывалилось. Ох уж это зеленое шелковое платье!
– Он нас увидел, и они идут сюда. Подождем.
Подождем, обреченно подумала Крессида. Подошел лорд Парбери.
– Добрый вечер, леди Резерфорд, мисс Брамли. Сколько народу, правда? Марк здесь?
Он болтал о пустяках, и Крессида расслабилась.
– Могу ли я иметь удовольствие пригласить вас на танец, мисс Крессида?
Она заставила себя улыбнуться Парбери.
– На любой, какой пожелаете.
– За исключением первого вальса и последнего после ужина, – раздался глубокий голос. – Это мои танцы, прошу учесть, милорд.
Крессида возмутилась и, обернувшись, бросила на Джека сердитый взгляд, который был встречен обворожительной и теплой улыбкой, способной растопить мраморное изваяние.
– Ваши?! – негодующе воскликнула она, хотя сердце ее готово было выскочить из груди.
– Мои, – заявил он и, озорно улыбнувшись, подхватил танцевальную карточку, висевшую у нее на руке.
Крессида хотела выдернуть карточку, но пальцы Джека легонько пощекотали ей запястье, и у нее закружилась голова – так приятно было его прикосновение даже сквозь лайковую перчатку. И тут она заметила, что на нее смотрит мать Джека. Такие знакомые темно-серые глаза весело поблескивали, а дружелюбный голос произнес:
– Моя дорогая, прошу прощения за его поведение. Но вы, очевидно, заметили, что он ужасно упрям.
Господи! Как же они похожи! Пока Кресс молча смотрела на его мать, Джек успел дважды вписать свое имя в танцевальную карточку.
– До первого вальса осталось мало времени, – продолжала леди Анна, – но, может быть, мы успеем немного пройтись? Ваш папа раньше часто нас посещал. Я так рада, что вы с ним приехали к Джеку.
Рада? К тому моменту, когда Джек пригласил ее на первый вальс, прежние представления Крессиды о леди Анне рухнули. Та никоим образом не показала, что не одобряет будущую невестку.
«Вы сделаете Джека счастливым. Спасибо, моя дорогая. Его необходимо расшевелить».
Но как она сможет осчастливить Джека? Что значит: «его необходимо расшевелить»? Крессида знала, что она иногда доводит его до бешенства, но не могла понять, каким образом это принесет ему счастье.
Когда он закружил ее в вальсе, Кресс вздрогнула. Он не прижимал ее к себе, и она подумала, что больше его не волнует.
«Он не любит тебя. И ты это знаешь. Он добрый, благородный и заботливый, но тебя он не любит».
Среди танцующих она увидела Мэг и Марка. Они вальсировали, не сводя друг с друга глаз и тесно прижавшись. Если бы они не были женаты, то о них наверняка судачили бы все кому не лень. Как бы ей хотелось вот так же танцевать с Джеком.
Чтобы не столкнуться с другой парой, он приблизил ее к себе. Она уловила аромат его одеколона и еще терпкий запах, присущий только ему.
Джек заслонил собой все вокруг, и она видела только его одного. И в ее сердце царил один он.
– Джек… – У нее пересохло горло. – Вам не кажется, что мы оказались слишком близко друг к другу?
– Недостаточно близко, – мягко заметил он. – Но сейчас я ничего другого не могу себе позволить, так как, если я вас поцелую, то разразится скандал.
– Что вы сказали?
– Я не могу поцеловать вас прямо здесь, – терпеливо повторил Гамильтон. – Вам придется немного подождать.
– Я не хочу, чтобы вы меня целовали, – солгала она.
Он усмехнулся.
– А вы, оказывается, ужасная врунишка.
На следующий танец Крессиду пригласил лорд Парбери и смутил ее еще больше.
– Давно пора, – заявил он. – Вот уж не думал, что Джек окажется таким недотепой! Уверен, вы будете счастливы, дорогая. Леди Анна, по-моему, очень довольна.
Крессида ничего не понимала. В промежутках между танцами Джек постоянно был рядом и ни на минуту не отпускал ее руку. Он больше не огрызался на ее поклонников, а беспечно болтал с ними.
Когда он вывел ее на середину залы для последнего вальса, Кресс спросила:
– Зачем вы это делаете?
Он быстро притянул девушку к себе и, подарив ей свою потрясающую улыбку, сказал:
– Доказываю вам.
– Доказываете?
– Вчера вы мне не поверили, поэтому я вам это демонстрирую.
Чему она вчера не поверила? «Тому, что он тебя любит».
– Вот так, душа моя. – Он легко закружил ее. – С сегодняшнего дня первый и последний вальсы – мои. Даже если я не заявлю об этом перед балом.
Крессиду охватил восторг. Такое обычно происходит у Мэг с Марком. Никто никогда не приглашает леди Резерфорд на эти два вальса.
– Но…
– Никаких «но», – тихонько приказал Джек. – Это мои танцы. – Голос его прозвучал так повелительно, что было ясно – он может потребовать еще кое-чего, если пожелает.
