Джек подавил стон, подсунул под нее ладони и прижал к своим чреслам. Он стал раскачиваться взад и вперед. Крессида, приникнув к нему, гладила его плечи, спину, чувствуя, как напрягаются и вздрагивают крепкие мышцы.
– Дотронься до меня. – Хриплый шепот Джека обжег ее.
– Здесь? – Она застыла, и ее обдало жаром оттого, что она касается столь интимного места.
– Да, здесь.
А пальцы Джека заскользили между ее дрожащих бедер, лаская и стараясь проникнуть внутрь. И тогда она задвигалась, чтобы принять позу поудобнее.
– Ты все еще боишься?
Она заглянула в горящие серые глаза и прошептала:
– Нет.
Он уложил ее поверх себя и обхватил бедра.
– Джек?
– Все хорошо. А теперь вот так.
Продолжая целовать и покусывать ее губы, он сильнее прижал Крессиду к себе и осторожно раздвинул пальцами складки горячей, набухшей плоти. Она широко раскрыла глаза, чувствуя, как он погружается в нее. Крессида замерла от страха, и Джек тоже замер, боясь испугать ее. Он стал целовать ей шею. Рука Джека продолжала умело ласкать те места, откуда разлетались стрелы удовольствия. Его рот переместился на ее грудь и горячий сосок.
Джек сразу почувствовал, что Крессида готова к соитию, но удержал себя, чтобы не причинить ей боль. Он начал раскачивать Кресс, прижимая к себе и продолжая ласкать. С ее губ срывались радостные крики, а он продолжал это ритмичное покачивание, держа руку на гладком, лоснящемся бедре, побуждая ее опускаться все ниже, пока не почувствовал преграду, мешающую ему проникнуть в самую глубину. Задыхаясь, Джек сжал ее, приподнял и снова начал очень осторожно и медленно опускать, не сводя глаз с ее лица. Кресс поняла, что сейчас произойдет самое главное, и, тихонько охнув, вцепилась пальцами ему в плечи.
Для Крессиды не существовало ничего, кроме рук Джека, обжигающих тело. Она хотела и ждала чего-то особенного, но он замер. Неужели ничего больше не последует?
– Джек… – выдохнула она.
– Тихо, – вымученно произнес он. – Все хорошо. Только не шевелись.
Он опять задвигался, и у нее внутри разлился огонь.
– Пожалуйста… о… пожалуйста.
Крессида прижалась к нему, руки скользили по его плечам, губы отчаянно искали его губы. В испепеляющем огне страсти сгорели остатки самообладания Джека, и он со стоном завершил начатое, заглушив поцелуем ее крик. А затем нежно обнял и стал успокаивать поцелуями и ласковым шепотом, ожидая, когда ее тело расслабится.
– Моя, – прошептал он наконец. – Целиком моя. Навсегда моя. Я тебя больше не отпущу.
Он уложил Крессиду на подушки и улегся сверху, опираясь на локти. Она смотрела на него полными страсти глазами. Губы у нее распухли от поцелуев, маленькая ладошка касалась его щеки, подбородка и краешка рта. Он застонал от этой осторожной ласки – его как будто задела крылом бабочка. Джек повернул голову и легонько прикусил ей палец. В ответ он ощутил дрожь, пробежавшую по ее телу. Когда он начал ритмично двигаться в старом как мир любовном танце, Кресс вскрикнула, инстинктивно задвигалась так же, как и он, и приподнялась, принимая его, а не только отдавая ему себя. Он – ее любовник и ее возлюбленный! Она ликовала, напряжение нарастало с каждым мигом, а их губы и языки повторяли движения тел. Крессиде казалось, что она сейчас расплавится от любовного экстаза. У нее вырвалось рыдание – и наступила разрядка. Джек почувствовал, что она находится на пике наслаждения и окунулся в благостные волны, достигнув своей вершины.
Затем он в изнеможении лежал на ней, расслабленный и тяжелый, а в каждой жилке от радости бурлила кровь. Она принадлежит ему! Вся! И навсегда!
Ранний утренний свет проник в спальню. Джек лежал во власти неги. Надо уходить, пока не появилась служанка, но не было сил. Крессида доверчиво прижималась щекой к его плечу, ее пухлая ручка покоилась у него на груди, а атласное бедро прижалось к его ногам. Если он сейчас встанет, то потревожит ее, а ей необходимо еще поспать.
Он думал о том, что повел себя не по-рыцарски. Им руководили желание и страсть. Он пришел в спальню к своей невесте и предвосхитил брачную ночь. Ему не следует лежать в перламутровом свете утренней зари и притворяться, что он не уходит лишь потому, что боится разбудить Крессиду. На самом деле он ждет, когда она сама проснется, чтобы опять слиться с ней.
Она пошевелилась, что-то сонно пробормотала, и Джека снова захлестнуло желание. Он перевернулся, и Кресс оказалась под ним. Он поцеловал ее в губы.
Она открыла глаза, улыбнулась и потянулась.
– Я говорил, что люблю тебя? – прошептал Джек, водя губами по ее губам.
– Да. – Она обвила его шею руками и потянула к себе.
– Я тебя убедил?
– О, да.
– Хорошо. Я собираюсь снова доказать тебе это.
Спустя десять дней Крессида стояла подле Джека у алтаря старой церкви в деревушке Ратби. Из города было приглашено всего несколько гостей, но, тем не менее, все скамьи оказались заняты – пришли те, кто был дорог Крессиде. И самый дорогой человек стоял рядом с ней.
Слова священного обряда проникали в душу. Доктор Брамли сначала сомневался, совершать ли ему церемонию бракосочетания, раз он является отцом невесты, но Джек уговорил его.
– Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине?
– Я. – Бас графа Резерфорда прозвучал, как благословение.
Марк передал ее жениху, и Крессида с полными слез глазами улыбнулась Джеку.
Джек в ответ тоже улыбнулся и твердым голосом произнес брачные обеты, а его глаза подтвердили сказанное: «Моя. Навсегда».
Рэдклифф, Анна (1764–1823) – английская писательница, мастер готического романа. – Здесь и далее прим. перев.
Саути, Роберт (1774–1843) – английский поэт.
тьё – чай (фр.)
Carte blanche – карт-бланш, свобода действий (фр).
Боу-стрит – улица в Лондоне, где находится главный полицейский суд, носящий такое же название.
«Брукс» – фешенебельный лондонский клуб, основанный в 1764 г.
Будлз – известный лондонский аристократический клуб. Основан в 1762 г.
«Уайтс» – старейший лондонский клуб консерваторов. Основан в 1693 г.
