— Может быть, прислать к вам горничную? — не унимался лакей.
Она даже не оглянулась. Не могла отвести взгляд от конверта.
— Спасибо. Я хочу побыть одна.
Должно быть, он еще что-то говорил, но она не слышала. До своей комнаты она дошла, ничего не видя вокруг. Все ее внимание поглотил конверт, надписанный педантичной рукой Аны.
Внутри него ответы. Мередит прошла к камину и опустилась в кресло. Ей надо было знать эти ответы.
Но если они обвиняют Тристана, хочет ли она знать их? Нет. Не хочет. В первый раз Мередит признала то, что давно уже было правдой: она не желает знать, виновен ли Тристан в том, в чем его обвиняют. Она не желает знать ничего, кроме того, что он пробуждает в ней страсть. Что она хочет его, и он возвращает ей это желание многократно усиленным.
Мередит долго смотрела на письмо, потом перевела взгляд на камин. Так легко бросить послание Аны в огонь. Он поглотит все ненавистное, что содержится внутри конверта. Она сможет снова пойти к Тристану и притвориться, что не знает того, что знает. Что не видела того, что видела.
Так что же делать?
Ее рука с письмом дрожала, когда Мередит потянулась к огню. Жар, идущий от горящих поленьев, все сильнее обжигал кожу. Она смотрела на руку, дрожащую рядом с пламенем, и слезы застилали ей глаза.
— Я не могу, — прошептала она, со вздохом отдергивая руку. — Я такая, какая есть. Я не могу притвориться другой просто потому, что не хотела бы получать это письмо. Я должна покончить с этим, или мне никогда не знать покоя.
Перевернув конверт, Мередит сломала печать и вынула письмо. Ана разгадала код в письмах Девлина к Тристану. Мередит запомнила почти страницу текста, и Ана смогла узнать истинный его смысл.
Сердце Мередит разрывалось с каждым словом. Девлин без конца упоминал некую «вещь» и писал о своем желании, чтобы Тристан раздобыл ее. Они явно говорили об этой «вещи» раньше, потому что Девлин не описывал ее. Он также сообщал, что нашел идеальное место для передачи «вещи», и о том, что Тристан получит желаемое, когда отдаст ее. Его допустят в узкий круг «друзей» Девлина.
Слезы высохли на глазах Мередит, когда она прочитала последнюю строчку, в которой выражалась благодарность Тристану за все, что он сделал для Девлина до этих пор.
— «Лорд Кармайкл, ваша преданность будет вознаграждена. Я гарантирую вам это», — прочитала она вслух.
Ночные кошмары стали явью. Для ареста Тристана этих сведений было недостаточно, но под «вещью», несомненно, подразумевалась картина. Тристан выполнял какие-то поручения негодяя и предлагалсделать больше. Картина была последним поручением, последним препятствием перед вхождением в некий круг предателей страны.
Жестокое разочарование обрушилось на Мередит, но к нему присоединился еще и гнев. Почему Тристан делал это? Почему он связал себя с предательством, ведь финансовых причин для этого не было? Даже если он считал, что правительство несет ответственность за трагическую гибель его брата, почему он пожелал присоединиться к людям, которые погубили не только Эдмунда, но много таких же прекрасных молодых людей?
А еще важнее… что ей делать со всем этим? Время уходит, пора принимать решения. Что делать с заданием?
И что делать со своим сердцем?
Тристан неловко топтался на месте. Как только Мередит в смятении покинула комнату, выражение шока на лице его матери исчезло; теперь оно скорее вызывало в памяти кошку, которая обнаружила нетронутую миску сметаны. Она просто… разглядывала его, отчего он еще сильнее ощущал беспорядок в своем костюме. И то, как образовался этот беспорядок.
Чувство вины обрушилось на него, когда он осознал, в каком положении оказался. И в какое положение поставил семью не самой сценой обольщения, свидетельницей которой стала его мать, но всем, что он сделал за последний год.
Опустив голову, Тристан пробормотал:
— Мои извинения.
Мать казалась удивленной его словами:
— Извинения?
Он хмуро кивнул.
— Я делал все возможное, чтобы ограждать семью от скандалов, — смущенно сказал он. — Старался жить так, как учил меня отец, как должен жить маркиз. Все, что я делал, было подчинено этой цели. Но теперь я потерпел поражение.
Она наморщила лоб.
— Ты считаешь, что я оскорблена этим… — леди Кармайкл сделала неопределенный жест, — этим опрометчивым поступком?
— Я… — начал Тристан объяснение.
Она прервала его, подойдя к нему и положив руку на плечо:
— Нет, Тристан, нет.
Какое огромное облегчение. Пусть его мать не знает и части того, что он наделал, сам факт, что она не презирает его, давал Тристану надежду.
Она улыбнулась — и сразу помолодела на много лет.
— Мой дорогой, я никогда не делала секрета из того, что хочу видеть тебя устроенным, женатым и с детьми.
— Да, это никогда не было секретом, — согласился он с кривой улыбкой, направляясь к бару в углу комнаты. Он взял бутылку хереса и поинтересовался у матери, не хочет ли она присоединиться к нему. Констанс кивнула, и Тристан наполнил два бокала, борясь с желанием полностью осушить бутылку.
Сделав глоток, она продолжила:
— Вы явно сблизились с Мередит.
Он содрогнулся при этих словах, вспомнив о предстоящем, о том, чего он пытался избежать. Когда он начинал думать о Мередит, то не мог остановиться. А остановиться нужно. По многим причинам он не мог позволить продолжаться охватившему его безумию. Нельзя было заходить так далеко, но он не мог устоять перед ней, как не мог перестать дышать. Она стала частью его.
— Глупо отрицать это после того, чему вы были свидетельницей, — со вздохом сказал он.
Она снова улыбнулась:
— Если сказать правду, меня нельзя было бы порадовать больше. Конечно, обручение будет слишком стремительным, но это не значит, что мы не сможем устроить замечательную свадьбу с участием всех родственников.
Тристан отшатнулся:
— Обручение? Свадьба?
— Разумеется. Ты единственный из моих детей, кто еще не нашел себе пару. У нас в распоряжении есть несколько недель, даже месяц-два, чтобы насладиться всеми прелестями помолвки. — Она заколебалась, покраснела. — Если только Мередит уже не забеременела.
Он отступил еще дальше. Эту мысль Тристан старательно отбрасывал, как ни глупо было отрицать такую возможность.
— Нет. Я… я не знаю. Мама, мы с Мередит не задумывались над… над…
Губы матери сжались в ниточку, она посмотрела прямо в глаза сыну. Он знал это выражение. Он видел его мальчиком, когда плохо себя вел.
Она уперлась руками в бедра.
