Жоффруа разглядывал сына-тезку.
– Ребенок похож на вас, – объявил он наконец и погладил малыша.
Младший сын смотрел на него серьезными серыми глазами. Чепчик с него сняли, чтобы отец увидел его волосы – пушистые и темные, торчащие во все стороны смешными клочками.
– Может, теперь неплохо бы родить дочку или даже две, а потом еще парочку сыновей, чтобы укрепить род. – На его губах мелькнула сардоническая усмешка. – Что скажете?
Матильда шутку не поддержала:
– Скажу, что только дурак строит подобные планы.
– Хм, но планы строить нужно, ведь иначе я не буду готов к тому, что ждет меня впереди.
– Я сказала «подобные» планы и вовсе не имела в виду, что планировать вообще не следует.
Жоффруа раздраженно пожал плечами и переменил тему:
– Небось теперь вы собираетесь напомнить, что чуть не умерли во время родов и что для вас чересчур опасно рожать еще.
Она выгнула бровь:
– Если бы я умерла, ваши притязания на власть, помимо Анжу, стали бы еще менее обоснованными, чем они есть сейчас. Пока я нужна вам живой и здоровой.
– Пожалуй, и я польщен тем, что вы вернулись ко мне, а не остались с отцом. Или это он отправил меня к вам договариваться о мире?
– Вы не знаете моего отца.
– Напротив, я отлично изучил старого паука. – Тут он обратил внимание на Генриха, которого в этот момент привела нянька. – Когда я видел его в последний раз, он был малышом, не умеющим ходить, а теперь только посмотрите на него!
Просияв от отцовской гордости, Жоффруа присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с сыном. Маленькие дети для графа не были в новинку – во дворце росли двое его детей от Элис лишь немногим старше детей Матильды. Но этот мальчик – его законный наследник, будущий граф Анжу, и к тому же было в облике Генриха что-то такое, от чего сердце Жоффруа переполняла несвойственная ему нежность. Девять месяцев его вынашивала в своем чреве Матильда, однако искру новой жизни в ее теле зажег он, Жоффруа, несмотря на то что жена втайне мешала этому.
Отец взял Генриха на руки и выпрямился. Возиться с малышом не самая достойная роль для взрослого человека и государственного мужа, но в данном случае это не просто возня. Жоффруа хотел заявить всему миру, что это плоть от плоти его, кровь от крови, что это будущий правитель.
Генрих засмеялся, показав молочные зубки, и прикоснулся пальцем к украшению на синей котте отца.
– Лев, – громко сказал он. – Мой лев.
Жоффруа вопросительно посмотрел на Матильду:
– Мой лев? Кто научил его так говорить?
Матильда порозовела:
– Я часто называю его своим львенком. У него есть деревянный лев, которым он любит играть, и еще на одной из его подушек вышит большой золотой лев. Ему предстоит стать королем, так почему ему нельзя знать символы королевской власти?
– Согласен, согласен, – кивнул Жоффруа. – Да, стоит поощрять в нем такие познания. Теперь его нужно научить слову «корона».
– Он его уже знает.
– Корона, – произнес Генрих в подтверждение слов матери и показал на шапку Жоффруа с золотой каймой. – Лев. Корона. Мама.
Жоффруа хмыкнул и покачал головой:
– Да, вижу, вы хорошо его воспитываете, но придется и мне принять участие. Полагаю, слово «папа» мальчик еще не говорит.
– Не сомневайтесь, он быстро научится. – Матильде приходилось скрывать ревность: уж очень свободно себя чувствовал граф с сыном на руках.
– Папа. – Генрих крепче ухватился за отца и посмотрел вокруг внимательными, умными глазами.
Жоффруа засмеялся.
– И опять вы правы, – заметил он, обращаясь к супруге. – Обычно мне это не нравится, но не сегодня.
– Ну что же, – произнес Жоффруа позднее, когда детей увели и Матильда начала устраиваться в своих покоях, пока слуги распаковывали вещи. – Судя по всему, ваш отец не собирается отдавать нам замки из вашего приданого, что бы мы ни делали. – Он сел около камина и протянул ноги к огню. – Ни война, ни дипломатия не заставили его изменить решение.
– Пока Генрих жив, он не уступит ни капли власти. Он сталкивает между собой разные группировки и держит нас в своей паутине, как мух. Каких только способов я не перепробовала, чтобы убедить его, но отец просто не желает ничего слушать. Каждый раз, когда я касалась этой темы, он говорил, что у него другие дела или что я выбрала неудачный момент. – Она нахмурилась. – А потом вы взяли и сожгли Бомон, а после еще помогли бунтовщикам Талвасу и де Тосни.
– Это я напомнил Генриху, сколько неприятностей могу ему доставить. В Нормандии не все так безоблачно, как хочет убедить нас в том ваш отец, и мы не единственные, кто недоволен его правлением. Я не желаю, чтобы меня держали за простака. Да, Генрих – паук, но плести свою паутину из могилы даже ему не под силу. Что, если после его смерти ваши бароны отступятся от клятвы? Он надеется дожить до той поры, когда его внуки станут взрослыми, но насколько это вероятно? Нам необходимы эти замки, необходимо упрочить наше положение в тех краях.
Матильда нетерпеливо поморщилась:
– Понятно. И что же делать? Ворошить осиное гнездо опасно. Отец собирался плыть в Англию, но отложил отъезд из-за событий в Нормандии.
– Я знаю, что делаю! – заносчиво ответил Жоффруа. – Смута в Нормандии послужит предупреждением вашему отцу и доставит ему достаточно хлопот, чтобы он одумался и отдал наконец наши замки.
– Сомневаюсь, что у вас есть шансы на победу. – Матильда понимала, что Жоффруа не знает ее отца так хорошо, как ему кажется.
Он многозначительно посмотрел на нее:
– Мне жаль, что вы не верите в мои силы. Ваш отец всю жизнь строил свое королевство, но постройки дряхлеют, и на их месте нужно возводить новые здания. Может, пока я не ровня Генриху в опыте и вероломстве, зато я моложе и сильнее, и у меня впереди годы, а его дни сочтены. Знаю, он не хочет, чтобы я носил корону, да я и сам не очень этого хочу. Пусть она достанется вам. Но Нормандия – это другое дело, и я всегда добиваюсь своего – раньше или позже.
– Нормандия, как и Англия, по праву наследования принадлежит мне, – напомнила Матильда, напрягшись всем телом: самонадеянность Жоффруа приводила ее в бешенство.
– Да, но когда вы станете и королевой, и герцогиней, и графиней, то не сможете быть везде одновременно. Естественно, вашим представителем в какой-то из ваших земель буду я, а в Англию вы точно не захотите меня послать.
– Нет. – Она даже вздрогнула при мысли об этом.
Он подошел к ней и стал раздевать ее медленно и нежно.
– Дайте мне свободу действий в Нормандии до тех пор, пока не подрастут наши сыновья, – проговорил он низким от желания голосом. – И я добуду нам замки, разберусь с вашим отцом и докажу вам, чего стою.
