— Мы оба должны немедленно одеться.
Встревоженная, Диана заперла дверь и, не удостоив его даже взглядом, поспешила к гардеробу и начала перебирать висевшие там наряды. Потом, с синим шерстяным платьем в руках, повернулась к нему и нахмурилась, поняв, что он не двинулся с места.
— Гейбриел, вы что, не слышали меня? — Она досадливо покачала головой, скинула с себя халат и собралась надеть платье. — Вы должны одеться. Нам ни минуты дольше нельзя медлить!
Ее растущее волнение озадачило Гейбриела. Что происходит?
— Я не оденусь и никуда не пойду, пока не узнаю, куда мне надо спешить и почему, — угрюмо произнес он.
Диана заставила себя успокоиться. Конечно, он понятия не имеет, куда им надо спешить и почему, застегиваясь, она укоряла себя. Разумеется, он ничего не понимает! Ведь она так и не объяснила ему, что она сделала сегодня вечером, — настолько ее поглотили последующие события! Их слияние закончилось совсем не идеально, но Гейбриел, несомненно, поблагодарит ее, как только поймет, какие меры она предприняла.
— Моя горничная вот уже несколько часов сидит с вашей матушкой, я приказала ей немедленно позвать меня, если в покои вашей матушки кто-нибудь придет, — торопливо заговорила она.
— Ваша горничная сидит с моей матерью?! — медленно повторил он.
Диана кивнула:
— Помните, я ненадолго выходила из-за стола, сказав, что должна найти свой платок?
— Да. — Еще бы ему не помнить! Она искала платок слишком долго. Более десяти минут они с Дженнифер просидели за столом молча, лишь бросали друг на друга испепеляющие взгляды. Гейбриел молчал, потому что понимал: стоит ему сказать хоть слово, и жена его дяди разразится целой лавиной самых мерзких обвинений. Впрочем, Дженнифер тоже не рисковала нарываться на его гнев и потому не раскрывала рта.
— На самом деле платок не был мне нужен, — торжествующе улыбнулась Диана. — Платок стал лишь предлогом, зато у меня появилось время найти горничную и отправить ее в комнаты вашей матушки.
Гейбриел недоверчиво поднял брови:
— Кажется, вы согласились с мнением Дженнифер, что моей матери сиделка не нужна?
— Я согласилась только для виду, — уточнила Диана, подходя к туалетному столику и скалывая волосы шпильками.
— В самом деле? — ошеломленно пробормотал он.
Диана развернулась к нему, метнула на него досадливый взгляд:
— Гейбриел, по-моему, я выразилась вполне внятно. Я солгала, когда сделала вид, будто поверила миссис Прескотт, заявившей, что вашей матушке не требуется помощь моей горничной.
Гейбриел задумчиво протянул:
— А я-то решил, что вы не способны лгать!
— Поймите же, что у меня не оставалось другого выхода!
Гейбриел молча воззрился на нее. Только что он мысленно превозносил Диану за ее искренность, полное отсутствие притворства, а она все это время также искусно обманывала его, как и та другая! Правда, она уверяет, что не могла поступить иначе… наверняка у нее был веский повод для того, чтобы лгать. Впрочем, у нее всегда есть веский повод, что бы она ни делала. И все-таки он огорчился, поняв, и Диана может лгать, как все прочие женщины.
— Может быть, соизволите объяснить, почему у вас, как вы уверяете, не оставалось другого выхода?
— Разве это не очевидно? — недоверчиво переспросила она.
— Нет, я совершенно ничего не понимаю, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Объяснитесь, пожалуйста! — Он встал и начал собирать одежду.
Диана прищурилась. Она не может не то что объяснять — ей трудно думать, когда Гейбриел стоит перед ней во всей своей красе! Их недавняя близость стала для нее полным откровением. Чудом. Источником невообразимой радости. Одного взгляда на его обнаженное тело хватило, чтобы ее снова обдало жаром. Снова напомнили о себе потайные, интимные места, с которыми он теперь был знаком лучше ее самой. Гейбриел был красив в возбужденном состоянии, но не менее красив он был сейчас. Пламя свечи придавало его коже золотистый оттенок, словно ласкало твердые плоскости его тела и открывало треугольник черных волос, окруживших теперь опущенный символ его мужского достоинства. Даже во время отдыха он казался таким же внушительным, как у греческих богов в той книжке…
— Диана!
Она устремила на него слегка затуманенный взор и, на миг закрыв глаза, приказала себе сосредоточиться на хмуром лице Гейбриела, а не на его великолепном теле; возможно, ей и удастся лучше справиться с делом, если она не будет смотреть на него!
— Вы можете одеваться, пока я объясняю?
— Охотно, если это ускорит дело, — ответил он и, повернувшись к ней спиной, стал рыться в груде одежды, которую переложил на кровать.
Даже его спина великолепна, с болью подумала Диана. Ей очень хотелось погладить его широкие, мускулистые плечи, узкую талию, красиво очерченные ягодицы…
— Диана, пока вы так ничего и не объяснили, — нетерпеливо напомнил ей Гейбриел, по-прежнему стоя к ней спиной. Он через голову надел рубашку, сразу прикрыв часть своей наготы. И все же недостаточно, чтобы она могла связно мыслить. Пикантность их положения на время лишила ее дара речи. — Клянусь, если вы через десять секунд ничего не объясните, я буду трясти вас до тех пор, пока все не вытрясу!
Диана виновато вздрогнула. Его возмущение вполне понятно, а ей пора взять себя в руки.
— Когда я выходила из-за стола во время ужина — якобы в поисках платка, — я первым делом поднялась в комнаты вашей матушки; мне хотелось удостовериться, обоснованы ли мои подозрения, и лишь потом переходить к дальнейшим действиям, — начала она, с трудом выдерживая его недоверчивый взгляд.
— И как? Удостоверились?! — рявкнул он.
— Ваша матушка по-прежнему спала, — тихо сказала Диана.
— Может быть, это и к лучшему — представляю ее удивление, если бы она проснулась и увидела рядом с собой совершенно незнакомую женщину!
Гейбриел успел надеть панталоны и сапоги, хотя еще не застегнул рубашку и не причесался. Он метнул на нее обвиняющий взгляд:
— Я собирался познакомить вас с ней завтра!
— И познакомите — ведь она не видела меня, когда я была у нее в спальне…
— О, как вы добры!
Она подошла к нему:
— Гейбриел, боюсь, вы не понимаете…
— Да, и все потому, что вы так ничего мне не объяснили! — Глаза его опасно сверкнули; судя по всему, его негодование росло.
Диана вздохнула:
— Несмотря на ее предположительно тяжелое состояние, я не верю, что дама, которой сейчас не больше пятидесяти лет, последние месяцы так много спит, как уверяет нас миссис Прескотт.
— Ну и что?
— Войдя к вашей матушке, я решила проверить содержимое бутылочек с лекарствами, стоящих у ее на туалетном столике. Среди прочих, вполне невинных отваров и настоек я нашла… как и подозревала… флакон с лауданумом, опийной настойкой. Средство это мне знакомо, так как последние годы его принимал мой отец — от бессонницы, — пояснила она.
