При этом она всегда чувствовала, что, помимо обычного разговора, в котором собеседники обмениваются словами, они с маркизом разговаривают сердцем. И эта тайная беседа понятна лишь им двоим.
После обеда маркиз с Идиллой перешли в маленькую «сиреневую» гостиную. Свечи еще не зажигали. Багровые отсветы заходящего солнца создавали в комнате таинственную атмосферу. Из сада доносились шелест листьев и приторный аромат резеды.
Идилла расположилась на софе, а маркиз в кресле напротив нее.
– Вы чем-то встревожены, – робко сказала Идилла.
Маркиз невольно улыбнулся. Они были настроены настолько в унисон, что безошибочно отзывались на незаметные посторонним переживания друг друга, так что любой нюанс настроения невозможно было скрыть между ними.
– Нет, дорогая моя, я не встревожен. Однако я не знаю, как вы отреагируете на то, что я должен вам сказать.
– А что же вас тревожит? – насторожилась Идилла.
– Я хотел бы, чтобы вы поехали со мной в Лондон.
– В Лондон?
В глазах девушки отразилось изумление, голос дрогнул.
– Но зачем же нам уезжать отсюда, где мы так счастливы? – спросила Идилла.
– Не секрет, что, как бы мы ни были счастливы вдвоем, вы отказываетесь выйти за меня замуж. Я хочу предоставить вам доводы, которые убедят вас в необходимости нашего брака.
– И вы рассчитываете найти их в Лондоне? – спросила Идилла с замиранием сердца.
– Да, – просто ответил маркиз. – Я уверен, что нашел ответы на все вопросы, однако некоторых доказательств мне пока недостает. И хотя мои намерения непоколебимы, независимо от них мне нужно убедить вас. Думаю, что в Лондоне я смогу продвинуться в своих поисках, а возможно, и завершить их.
Идилла ничего не отвечала, и маркиз, обеспокоенный ее молчанием, продолжал:
– Я люблю вас, дорогая, и не могу жить в неопределенности. Я должен быть уверен, что вам ничто не грозит, а такая уверенность появится у меня, лишь когда мы перестанем расставаться с вами хоть на минуту.
Помолчав, он добавил:
– После того происшествия я то и дело просыпаюсь по ночам, мне все кажется, что моих предосторожностей недостаточно и с вами опять может что-то произойти.
Идилла поняла, что эти опасения существуют для маркиза в реальной форме.
Встав с дивана, она подошла к креслу маркиза и присела рядом на ковер.
– Я люблю вас, – тихо сказала девушка. – Мне было бы очень больно, если бы вы считали, что я не хочу выйти за вас замуж. Клянусь, я больше всего на свете хотела бы стать вашей женой.
Опустив глаза и зардевшись, она добавила:
– Иногда мне тоже бывает страшно по ночам. И тогда я воображаю, как будто я нахожусь в ваших объятиях.
– Так и должно быть! – с жаром воскликнул маркиз. – Выходите за меня замуж, дорогая. Давайте обвенчаемся до нашего отъезда в Лондон. Какая разница, ведь рано или поздно я разгадаю вашу тайну.
Подняв голову и устремив на маркиза полные слез глаза, Идилла твердо сказала:
– Няня рассказывала мне, каким вы были одиноким ребенком, как вы приезжали в замок одни, как тосковали по любви, которой ваш отец обделил вас. Может быть, это странно звучит, но я хотела бы заменить вам мать, чтобы восполнить недостаток любви, от которого вы страдали в детстве.
Помолчав, Идилла тихо добавила:
– Поэтому, как любая мать, я не хочу причинять вам лишние огорчения. А вы рано или поздно испытаете их, если женитесь на мне, ничего не зная о моем происхождении.
– Мне все о вас известно, я в этом уверен, – возразил маркиз. – Но, чтобы доказать мои предположения, потребуется время.
Он заметил, что Идилла смотрит на него с любопытством, и пояснил:
– Поэтому, моя дорогая, я расскажу вам о своих догадках лишь после того, как у меня будут твердые доказательства их справедливости.
– Мы подождем, – спокойно сказала Идилла. – Но каждый день я буду молиться, чтобы ждать пришлось не слишком долго.
– Я молюсь о том же, – сказал маркиз.
В саду вокруг Касл-хауса были возведены три галереи для размещения гостей, которые должны были собраться в два часа, тогда как прием, объявленный как «завтрак», начинался в семь.
Непрерывно звучала музыка. В этот вечер были приглашены три оркестра.
Цветов, растущих в саду, показалось мало, и они были дополнены срезанными диковинками из лучших лондонских оранжерей. День был жаркий, и эта весьма дорогостоящая затея явно обещала провалиться. Лишь войдя в сад, маркиз заметил экзотические растения, привлекавшие взгляд не столько своей неземной красотой, сколько, мягко говоря, поникшим видом.
Собрание было многолюдным. Явились все, кто имел малейшие, вплоть до ничтожных, основания претендовать на знакомство с принцем Уэльским.
Среди гостей было немало людей, с удовольствием третировавших миссис Фитцгерберт в период ее отдаления от августейшего возлюбленного. Теперь они мечтали восстановить с ней отношения.
Что касается маркиза, то он всегда превосходно ладил с миссис Фитцгерберт, которую ценил за благоприятное влияние на принца, отличая от других дам, в то или иное время пользовавшихся благосклонностью его высочества, которую старались обратить лишь себе на пользу.
Миссис Фитцгерберт с радостью поспешила навстречу маркизу и Идилле, протягивая в знак особого расположения обе руки для приветствия.
– Я так надеялась, что мы все-таки увидим вас сегодня, милорд! – воскликнула она. – Принц очень огорчался вашим отсутствием.
– Вот я и вернулся, – улыбнулся маркиз. – Я очень признателен вам, миссис Фитцгерберт, за то, что вы разрешили мне привести мисс Солфорд.
Милостиво улыбнувшись Идилле, которая грациозно ей поклонилась, миссис Фитцгерберт продолжала, обращаясь к маркизу:
– Я должна столько вам рассказать. Но не сейчас. Скажу лишь, что нам предстоит довольствоваться очень малым. Но мы счастливы, как птицы небесные...
– Только это и имеет значение, – искренне сказал маркиз.
Затем миссис Фитцгерберт вернулась к своим обязанностям хозяйки, приветствуя прибывающих гостей, а маркиз с Идиллой пошли вдоль галереи. Маркизу приходилось то и дело отвечать на приветствия многочисленных приятелей и кланяться знакомым дамам. Все без стеснения разглядывали Идиллу, не скрывая своего любопытства.
Идилла была очень хороша в розовом платье, которое нашла в Олдридж-хаусе, как только они с маркизом прибыли в Лондон. Платье было специально сшито по случаю предстоящего торжества. Мадам Валери вложила в платье всю свою фантазию. В результате получился наряд, который, оставаясь в пределах, диктуемых модой законов, подчеркивал неповторимую красоту, присущую одной девушке в мире – Идилле.
Несмотря на уговоры маркиза, Идилла согласилась надеть на праздник единственное украшение – крест с бриллиантами, в защитной силе которого она имела случай убедиться.
