Джози Литтон - Мечтай обо мне

— Вот, значит, почему ты все никак не известишь Хоука…

— А что, тебе не терпится выйти на поле брани?

— Разве только словесной. Боя не будет. Хоук явится. Кимбра расскажет о том, как она счастлива в браке, а поскольку их родственные чувства на редкость сильны — уж этого ты не станешь отрицать, — он примет положение дел и заключит союз, о котором ты так долго мечтаешь. Проще простого!

— В самом деле, все просто, — сказал Вулф, источая сарказм. — Если только Кимбра правильно сыграет свою роль.

— А как еще она может ее сыграть? Ты в самом деле думаешь, что она нарушит данный Богу обет, предаст тебя и обречет брата на смерть? Разве у нее не все в порядке с головой?

Слушая брата, Вулф нашел собственные сомнения еще более нелепыми, чем они казались до сих пор, но ведь что-то мешало от них избавиться, поэтому день шел за днем, ночь за ночью, а он так и не известил Хоука…

К концу лета поля стали совсем золотыми от наливающегося зерна. Глядя на залитые солнцем просторы, трудно было поверить, что через несколько месяцев они побелеют от снега и закоченеют от мороза. Зима скует часть фьордов, а другие забьет ледяной крошкой, которой мешает спаяться в единое целое лишь вечно беснующийся прибой. Заревут шторма, заставляя суда держаться уютных гаваней, а людей — жарко пылающих очагов, у которых они попивают спиртное, слушают рассказы о былых приключениях и затевают новые.

Если медлить и дальше, думал Вулф, настанет время, когда одержимый яростью и жаждой мести Хоук не решится отправиться за сестрой. Вопрос о союзе придется отложить до следующего года, до той поры, когда моря снова станут преодолимы.

Надо сказать, Вулф был бы не против, ведь это позволило бы ему крепче привязать к себе Кимбру. Однако отсрочка имела обратную сторону: оставляла ее в тисках тревоги за брата на более долгий срок. Он не мог так поступить с ней.

— Мне нужно еще немного времени, — сказал он наконец, на случай если Дракону вздумается продолжать спор. — Я хочу, чтобы Кимбра повиновалась мне безоговорочно. Так и будет, поверь мне.

— Я бы на твоем месте не… — начал Дракон, но из добрых чувств к брату не договорил. — Хочу напомнить, что верность и повиновение — вещи по сути своей разные. Одно идет от души, другого добиваются принуждением. Сам решай, чего ты хочешь.

— Того и другого. И я это получу.

— Тогда какого дьявола ты не женился на кроткой, покорной норвежке?

— А такие есть? — вырвалось у Вулфа.

— Только в сагах. Вот почему я не признаю брачных уз. Только если мне встретится женщина по-настоящему кроткая, послушная и бессловесная, готовая мыть мне ноги и пить эту воду, я женюсь на ней в одночасье!

Перед мысленным взором Вулфа возникла картина, от которой он разразился гомерическим смехом. При этом настроение у него резко повысилось, хотя он сильно подозревал, что так и было задумано.

— Надеюсь, ты никогда не встретишь такую, а если встретишь, то умрешь с ней со скуки еще до того, как переваришь свадебное угощение!

— Довольно о женщинах! — сказал Дракон, обнимая Вулфа за плечи. — Спорим, я брошу копье на десять шагов дальше, чем ты?

— Никогда, даже если Один пустит ветры тебе в спину!

Братья отправились проверить, так это или нет, но позже, когда Вулф позволил реке нести его вниз по течению, а сам, лежа на спине, разглядывал темнеющее небо, он вспомнил слова Дракона. Вспомнил и нахмурился, прикидывая, сколько в них мудрости, а сколько самообмана. Возможно, подумал он, Дракон прав и нельзя иметь все сразу: безоговорочное повиновение, вызванное необходимостью, и верность, что дается по доброй воле и в свое время. Более того, чтобы завоевать верность, нужно сначала самому научиться доверять. Это была совершенно новая идея, принять которую было нелегко, поэтому Вулф обдумывал ее, когда шел к трапезной.

Раб для отведывания пищи в этот вечер не потребовался. Кимбра встретила мужа учтивее, чем когда бы то ни было. По ее виду никто не догадался бы о недавней вспышке гнева. В палевом шелку, с волосами, забранными с боков в драгоценные заколки, но сзади свободно ниспадающими много ниже талии, она выглядела просто обольстительно. Свет ближайшего факела играл на ее гладкой, как алебастр, щеке. Вулф вдохнул аромат лаванды и ощутил, как вопреки усилиям воли его мужская плоть напрягается.

— Добрый вечер, муж мой.

Кимбра держалась так, словно они были едва знакомы. Она была холодна и невозмутима.

— Вечер добрый, жена моя, — произнес Вулф тоном прохладной любезности и слегка склонил голову в знак того, что принимает приветствие.

Из громадного очага в центре трапезной поднималась струйка дыма. Дети и собаки носились между столами, за игрой коротая время до ужина, небольшие группы викингов обсуждали события дня. Все шло как обычно. Все… кроме прекрасной англичанки, которая, конечно же, находилась под покровительством самой Фрейи — как иначе могла бы она стать величайшей радостью и самым тяжким бедствием жизни Вулфа?

Что ж, не одна Кимбра умеет играть в игры, он еще научит ее паре правил, известных только самым великим интриганам и интриганкам при дворах любых королей, от Византии до туманного Лондона.

Ужин оказался столь же изысканным, как и любой другой, с тех пор как Кимбра завладела ключами от кладовых. Вулф рассыпался в похвалах. Но только ради того, чтобы насладиться удивлением жены его галантностью.

— Не знал, что можно так отменно приготовить пикшу! Я не в восторге от любой рыбы, но эта удивительна вкусна.

Кимбра ела очень мало, больше поигрывала вилкой, а теперь и вовсе отложила ее и обратила к Вулфу настороженный взгляд.

— Ты не любишь рыбу? Почему?

— Потому что в детстве только рыбой и питался.

В детстве! Кимбра затрепетала, представив себе мальчишку, в точности похожего на теперешнего Вулфа: крепкого, черноволосого и сероглазого озорника, которого могла бы выкормить с безмерной материнской любовью. От острой потребности в такой любви ее щеки залил румянец.

— Как так? — спросила она, только чтобы отвлечь мужа.

Тот поднял рог с медовухой, неторопливо отпил и снова вставил в чеканную медную подставку, выкованную специально для этой цели.

— Сначала зимой не хватило корма, и пришлось забить весь скот. На другой год не уродился хлеб. Море осталось тогда единственным источником пищи.

— Я и не знала, что такое случалось.

— Здесь не всегда царило такое процветание, как теперь. Во времена моего детства на поселения то и дело совершались набеги, в том числе и на Скирингешил. Отец делал что мог, но стены никак не удавалось достаточно укрепить. Приходилось покидать город и укрываться в холмах. Враг в конце концов уходил, но оставлял город разграбленным и выжженным дотла.