Татьяна Иванова - Продолжение бестселлера Маргарет Митчелл

Когда они неспешно шли по усыпанной гравием дорожке, в голове Скарлетт все еще звучала мелодия последнего вальса, в котором они кружились с Реттом, и от этого настроение ее было приподнятым. Ее сердце пело и в отзвуках вертевшейся в голове мелодии сопровождаемой романтикой соленой от бриза, прохладной звездной ночи, она невольно улавливала присутствие какого-то непостижимого очарования и трепетного восторга. Это ощущение было превосходным и усиливалось от того, что она шагала по шуршащей дорожке рядом с Реттом.

И вдруг, совсем неожиданно, ее охватило какое-то едва ощутимое волнение и она поняла, что с каждым шагом волнение это усиливается. В чем была его причина, Скарлетт понять не могла. Возникло что-то чувственное, неподвластное ее трезвому рассудку, и он тут же начал лихорадочно работать, пытаясь найти ответ. Откуда это волнение, изнутри ее самой, потому что она так близко прильнула к Ретту или?… Или это волнение передается ей от него? В чем дело? Ведь он просто не противится ее прикосновению вот и все. Он даже не обнял ее за плечи, чтобы согреть. В чем дело, что это?

Ей нестерпимо захотелось, чтобы тропинка никогда не кончалась и это состояние не исчезало. И вдруг ее осенило! Барьер! Ретт сейчас не отгорожен от нее внутренним барьером. Его просто нет, вот в чем дело! Он с ней за одно, только молчит об этом и ему, по всей видимости, тоже приятны ее прикосновения.

Это чувство было для нее новым, — взволновать мужчину и волноваться от этого самой, улавливая ответные чувства в прохладной, влажной ночи.

Она понимала и то, что такое ощущение, с привкусом затаенной страсти и ожидания чего-то необыкновенного, волнующего до кончиков волос, ей может передаться только от Ретта и никакого другого мужчины. Она любила его и желала, и даже тогда давно, когда она еще не отдавала себе в этом отчета, всегда инстинктивно ощущала исходящую от него манящую силу, волнующую, давлеющую над ней.

Они приближались к калитке и Скарлетт невольно замедлила шаги, понимая, что все сейчас может исчезнуть.

В этот момент Ретт резко выдернул руку у нее из под локтя, словно его застали на месте преступления.

— Свет! У мамы в комнате не погашены свечи, — воскликнул он, — ей наверное плохо. Я так и думал, что все это напряжение не кончится для нее добром. И прежде чем Скарлетт успела что-то сказать, он рванулся вперед к двери, а она поспешила за ним.

В доме было тихо и они, стараясь не нарушить эту тишину, поднялись на второй этаж к комнате миссис Элеоноры. Ретт осторожно постучал в дверь.

— Войдите, — услышали они спокойный, ровный голос старой дамы.

Миссис Элеонора была очень удивлена, увидев их встревоженные лица.

— Что случилось, Ретт? — в свою очередь заволновалась она.

— Все в порядке, мама, я просто увидел свет в твоем окне, когда мы со Скарлетт возвращались и подумал вдруг тебе плохо.

— Не волнуйся, дорогой, я зажгла свечи только что, проснувшись и ощутив жажду.

Миссис Элеонора счастливо улыбнулась, ей было приятно, что сын так беспокоится о ней.

— Как там, все разошлись? — спросила она.

— Да, мы уходили почти последними — сказал Ретт, и тревога на его лице сменилась прощальной улыбкой, — спокойной ночи, мама.

— И вам спокойной ночи, дорогие.

Стоя под теплым душем, Скарлетт думала о посетившем ее чувстве и надежда вернуть Ретта вновь загорелась в ней.

Сегодня между ними возникло близкое, волнующее состояние, и видит Бог, Ретт не может этого отрицать! Ах, как бы ей хотелось, чтобы этой ночью, наконец, исчез барьер между их телами и душами!

И танцевал Ретт с удовольствием, она поняла это с первого же вальса, когда склонившись к его плечу, почувствовала, как он слегка привлек ее к себе, подыгрывая байке о закружившейся якобы голове. Уж кто-кто, а Ретт знал, что она может протанцевать хоть двое суток подряд и голова у нее при этом ничуть не закружится.

Что же ей следует делать теперь? Каким образом проторить к сердцу Ретта наметившуюся тропинку? Нельзя упускать такую возможность и такую ночь как сегодня, ведь она через пару дней должна уехать в Атланту и если ничего не предпринять, все так и останется на своих местах.

Но, может… Может Ретт сам сделает сегодня попытку к примирению!

Ах, неужели…

Когда Скарлетт вошла в спальню, свечи еще не были потушены, а Ретт лежал под своей простыней с закрытыми глазами. Она сняла халат, потушила свечи и проскользнула под одеяло.

Ретт молчал. Прошло еще несколько минут и Скарлетт поняла, что он не заговорит первым.

— Ретт?

— Да.

— Я хочу Вам сказать… Скарлетт замялась.

— Что?

— Ну, словом, мне было сегодня очень хорошо и я благодарна Вам за это. — Она почувствовала, что очень волнуется, и у нее даже вспотели ладони.

Ретт повернулся к ней и, приподнявшись на локте, заглянул в глаза.

— За что же Вы мне благодарны?

— За все. За эту свадьбу, за то, что я была рядом с Вами все это время, за танцы и…

Его лицо, освещенное лунным светом, было рядом и большие черные глаза, смотрящие на нее из полумрака казались огромными, бездонными, манящими…Ее охватило неистовое желание раствориться в мягкой всеобъемлющей глубине его глаз и сердце бешено заколотилось, а дрожь пробежала по всему телу.

— Ретт, поцелуйте меня! Поцелуйте, пожалуйста, — сказала она настойчиво и, обвив руками его шею, прильнула к груди.

Он слегка прикоснулся к ее трепещущим губам и отстранился.

— Не так, — произнесла она чуть слышно, продолжая обнимать его за шею.

— Помните, тогда, на дороге ночью, когда Вы прощались со мной, уходя на войну, поцелуйте меня так, как тогда.

— Ретт нежно расцепил ее руки.

— Нет, Скарлетт, я не могу этого сделать.

У нее застучало в висках так сильно, будто вся кровь разом ударила туда.

— Я что, неприятна Вам? — спросила она с обидой и отчаянием, и ее глаза полыхнули огнем в отблеске лунного света.

— Какая глупость, разве можете Вы быть неприятны мужчине! Кто сможет устоять перед натиском такой пылкой страсти, сжигающей все подряд на своем пути, кто сможет отказаться сейчас от Вас, способной доставить несказанное наслаждение мужчине!

Но я отказываюсь, и поверьте мне, делаю это с большим трудом.

— Почему?

— Почему?! Во-первых, потому, что я не Эшли Уилкс и ему подобные, у которых такие страстные женщины как Вы способны выпросить поцелуй, и они, подарив его, всю ответственность за случившееся, возлагают потом на женщину.

Я же, моя дорогая, отвечаю за то, что собираюсь сделать, и если поцеловав Вас сегодня и овладев Вами, не смогу быть и завтра уверенным в своих чувствах, то ни за что этого не сделаю!