Линвуд ожидал стоя, но к нему явился не отец, а сестра с мужем.
— О чем ты только думал, приведя ее сюда? — прорычал он, глядя на Рейфа Найта.
— Прошу тебя, не сердись на него, Френсис! — воскликнула Мэриэнн. — Я сказала, что пойду одна, если он не согласится сопровождать меня. Я бы так и сделала.
— Ты стала еще более упрямой с тех пор, как вышла замуж, сестричка, — со вздохом сказал Линвуд.
— Верно.
Она печально улыбнулась, бросилась ему на шею и крепко обняла. Он неловко похлопал ее по спине. Наконец она отпустила его и стала осматривать камеру: темное одеяло на кровати, умывальник, комод, крошечный стол с одним стулом. Вся мебель новая.
— Папа позаботился об обстановке?
Линвуд кивнул.
— Тебя хорошо кормят?
— Отец все предусмотрел.
— А свечи у тебя есть? А книги, чтобы скоротать время? Я могу принести тебе.
— Спасибо, Мэриэнн, мне ничего не нужно.
Она кивнула.
— Если тебе что-то понадобится…
— Я тут же дам тебе знать.
Как бы она ни крепилась, Линвуд понимал, какое это для нее ужасное потрясение. Все молчали.
— Как бы мне хотелось… — начала было Мэриэнн, но прикусила губу, изо всех сил стараясь не разрыдаться.
— Ротерхем мертв, Мэриэнн, — сказал он. — Конец всему, что было прежде.
Он многозначительно посмотрел на Найта, который стоял с непроницаемым лицом, тем не менее Линвуд заметил промелькнувший в его глазах проблеск благодарности.
— Слишком высока цена, — произнесла Мэриэнн, всматриваясь в лицо брата.
— Возможно. Но я не раскаиваюсь в том, что сделал.
— Френсис, — прошептала она, и слезы заструились по ее щекам.
Он улыбнулся, понимая, что ей пришлось пережить за эти годы.
— В действительности есть кое-что, что ты можешь для меня сделать.
— Только скажи.
— Не приходи сюда больше.
Закрыв глаза, она всхлипнула:
— Прошу тебя, Френсис.
— Пообещай мне, Мэриэнн.
Она кивнула:
— Хорошо, раз таково твое желание.
Обняв рукой за плечи, Найт стал подталкивать ее к двери:
— Идем, Мэриэнн.
Она рыдала навзрыд, не стесняясь. Взгляды мужчин встретились. Рейф Найт кивнул:
— Я всегда буду о ней заботиться.
— Лучше тебя этого никто не сделает. — Линвуд всегда это знал.
Тяжелая дверь захлопнулась, и он снова остался один.
Тем вечером Венеция смотрела репетицию спектакля в театре. Ее роль исполняла дублерша. Она слушала, как мистер Кембл объясняет девушке, как нужно держаться на сцене, каким голосом произносить слова, как воздействовать на зрителя, все то, что было для Венеции жизнью, имело значение. Прежде, но не теперь. Она чувствовала себя опустошенной и оторванной от действительности, бледной тенью прежней уверенной в себе женщины.
— Венеция?
Она поняла, что мистер Кембл обращается к ней.
— Мистер Кембл? — переспросила она.
— Ты уверена, что должна находиться именно здесь?
— Где же еще мне быть?
Театр — ее дом, ее семья, сколько она себя помнит. Ей было страшно представить, где бы она была и что делала, если бы не театр.
— Дублерша вполне может завершить сезон.
— Напротив, мистер Кембл, я сделаю это сама.
Она просто обязана так поступить. Театр являлся ее внутренней сущностью.
— Рад это слышать, — с улыбкой ответил мистер Кембл и, понизив голос, добавил: — С мисс Болтон зал остается полупустым. Публика приходила смотреть на твою игру, ты же знаешь.
Она ничего не ответила.
— Я распоряжусь, чтобы твое имя включили в пятничные афиши.
Она кивнула.
— Мы несколько выбились из графика. Отправляйся домой, Венеция, отдохни.
Домой. У нее больше нет дома.
— В пятницу я хочу видеть тебя в самой лучшей форме.
С этими словами он поспешил к дублерше, мисс Болтон. Все зашевелились, возвращаясь к работе и позабыв о Венеции. Развернувшись, она зашагала прочь.
Возвращаясь в особняк Элис, она заметила из окна экипажа прогуливающуюся по тротуару пару. Они держались за руки. Судя по одежде, оба были бедны, но смотрели друг на друга с выражением благоговения и любви. Она отвернулась к другому окну, и тут ей на глаза попалась открытая коляска, в которой сидел Хоувик с некоей леди, оба молодые и красивые. Вспомнив ту ночь, когда Линвуд спас ее от поползновений герцога, она почувствовала себя еще более несчастной.
Приехав к Элис, она направилась в гостиную, на ходу стягивая перчатки и развязывая ленты капора. Элис и Рейзби стояли у камина, крепко обнявшись. При виде ее они отпрянули друг от друга.
— Прошу прошения, — сказала она, краснея, — я не знала.
— Подожди, — окликнула ее Элис, видя, что Венеция уже развернулась, чтобы уйти. — Рейзби только что вернулся из Ньюгейта от Линвуда.
Венеция тут же остановилась и, не в силах совладать с собой, медленно развернулась. Она старалась изображать спокойствие, но сердце в груди билось с такой силой, что Рейзби наверняка услышал.
— Как он?
— Настолько хорошо, насколько вообще может быть при сложившихся обстоятельствах.
Своими словами он убил частичку ее души. Опустив глаза долу, она стала рассматривать вытканный на турецком ковре рисунок: изысканное переплетение золотой нити с синей. Сказать было нечего. Слышалось потрескивание углей в камине.
— Мисс Фокс, — произнес Рейзби.
Она подняла голову.
— Он говорит, что не поджигал ваш дом, и хранит молчание касательно остальных вменяемых ему обвинений. — Помолчав немного, Рейзби добавил: — Он не станет отпираться в убийстве Ротерхема.
— Боже, помоги ему! Его же повесят!
Закрыв глаза, она прижала руку ко рту, испугавшись того, что выдала себя. Внутри все похолодело. Она заметила, как переглянулись Элис с Рейзби.
— Венеция… — начала было Элис.
— Прошу меня извинить.
Элис хотела последовать за Венецией, но та лишь покачала головой и выбежала из комнаты.
— Был обнаружен пропавший пистолет Ротерхема, Френсис. — Отец Линвуда сидел напротив него за маленьким столиком. — В иле на берегу Темзы. — Он обеспокоенно хмурил брови. С тех пор как Линвуд видел его в последний раз, тот сильно постарел и осунулся, под глазами залегли тени, будто он не спал много дней. — Это веская улика против тебя.
Линвуд ничего не ответил.
— Наша газета освещает события с осторожностью, ну а остальные… что ж, можешь представить.
— Могу, — согласился Линвуд.
Помолчав немного, отец добавил:
— Я поговорил со всеми, кто может быть нам полезным, когда дело дойдет до суда, но…
