Алекса в некотором смятении сочувственно покачала головой. Бедная София! По ее лицу было видно, что ее ненаглядный любовник причинил ей боль.
Какие все-таки мерзавцы все мужчины, подумала она. От любви одни мучения. Поэтому она и не хотела влюбляться.
— Думаю, что тебе пора уходить, — сказала София своему англичанину.
Полковник Найт выпятил квадратную челюсть, но послушно встал и вздохнул, опустив руки по швам.
— Прошу прощения.
София снова покачала головой и, сложив руки на груди, отвела взгляд.
— Я знаю, что ты хотел сделать как лучше, но сейчас, прошу тебя, уходи…
Он так и сделал. Отвесив ей безупречный поклон, он ушел. Отказ Софии его, как видно, тоже расстроил.
Ее высочество закрыла лицо руками и опустилась на кушетку. Какое-то время она лежала не двигаясь, в конце концов подняла голову и, решительно смахнув слезинку, спокойно взяла свой бокал красного вина со стола, где его оставила. Когда она проходила мимо места, где пряталась Алекса, лицо ее было бледным, а глаза немного покраснели.
Алекса нахмурила лоб. Ей до смерти хотелось войти к Софии и задать своей хозяйке кое-какие наводящие вопросы, чтобы узнать, что же все-таки шептал ей полковник. Но тогда София поняла бы, что она уже давно шпионит за ней, как шпионила нынче утром, когда полковник показывал ее высочеству тайный подземный ход.
Алекса не могла допустить, чтобы ее хозяйка узнала правду. Как-никак доверие Софии было единственным, что стояло между ней и вечно присутствующей угрозой расправы со стороны тунисца. У нее мороз пробежал по коже при воспоминании об изогнутом кинжале с его зловещей гравировкой. Ее заставили очень хорошо разглядеть это оружие в тот день, когда похитили на Бонд-стрит, где она покупала какую-то бижутерию.
Тунисец с черными, как оникс, глазами сказал, что перережет ей горло, если она не исполнит все, что ей прикажут, и она ему поверила. Если у нее были какие-то сомнения относительно того, что он выполнит свою угрозу, то они исчезли в ночь нападения.
Она пережила ужасные моменты в экипаже, потому что знала, что произойдет, отчаянно хотела предупредить Леона о засаде, но побоялась.
Не могла же она обратиться за помощью к телохранителям. Она пользовалась ими всеми, неотесанными дуралеями, в своих целях.
Нет, Алекса уже смирилась с поражением. Орден Скорпиона обещал не причинять зла Софии — и точно так же обещал отрезать ей голову, если она откажется с ними сотрудничать.
Она предала Софию, чтобы уберечь на плечах свою белокурую голову, а потом стать наконец свободной от всего этого. Свободной от жизни во дворце, похожем на тюрьму, со всеми его сплетнями и интригами. Свободной от необходимости жить в тени Софии. А самое главное, свободной от всех неправильных решений, которые она сделала. Скоро у нее появится шанс начать жизнь с чистого листа, стать новым человеком…
Но сначала надо пройти через этот кошмар и оставаться спокойной, играя еще какое-то время роль глупышки.
Еще пара недель — и все закончится.
Для Софии, пребывавшей в смятении, предостережение Гейбриела относительно возможного предателя среди ее телохранителей было слишком большой нагрузкой на нервы, тем более что она выросла в дворцовой атмосфере, где приходилось сомневаться в искренности каждого. Когда она лишилась своих ближайших родственников, люди, охранявшие ее долгие годы, заменили ей семью. Поэтому высказанное Гейбриелом предположение глубоко ее огорчило.
Обладая логическим складом ума, она, конечно, не исключала возможности, что он прав, но сердце отказывалось согласиться с этим.
Охватившая ее паника заставила ее разозлиться на него, потому что он продолжал упорно убеждать ее в том, о чем даже помыслить было страшно.
Который из ее драгоценных телохранителей мог оказаться предателем? Ведь все они были ей как братья. Конечно, она понимала, что глава службы безопасности лишь выполняет свою работу и что сказал он эту ужасную вещь только потому, что хотел защитить ее. Но он наверняка ошибся. Она не вынесла бы, если бы такое оказалось правдой, тем более что столько всего они пережили вместе. А вдруг из-за предателя в их рядах погиб Леон? Можно ли исключить такую возможность?
Все это было необходимо обдумать, а у нее не было времени, так как приближался Греческий бал. В замок съезжались четыре сотни очень важных гостей, и все ожидали, что она будет самой красивой.
Ей нельзя было ничем отвлекаться. Это был многообещающий шанс пополнить пустую казну своей страны и приступить к ее восстановлению. Для нее это было слишком важным событием, которое требовало полного внимания.
Она заучивала тексты небольшого приветствия гостям, а также тоста в честь хозяина вечера, принца-регента, одновременно делая множество других дел: у нее была последняя примерка белого бального платья, надо было проверить, хорошо ли вычищены бриллианты, надо было разобраться с возникшей на кухне проблемой по поводу меню, а также посмотреть, как украшают бальный зал и другие помещения, где будут развлекать гостей.
Но особенно тщательно она позаботилась о том, чтобы щедрые пожертвования ее богатых гостей на нужды населения Кавроса принимались с достоинством. Оттого что приходится собирать деньги, конечно, страдала ее гордость. Но ведь в этом заключался смысл всего этого мероприятия.
Она поинтересовалась музыкальным репертуаром оркестра и позаботилась о том, чтобы, натирая пол в бальном зале, не добавляли слишком много пчелиного воска, иначе он сделается слишком скользким. И наконец, она созвала на последнее совещание обслуживающий персонал, чтобы убедиться, что каждый из слуг точно знает, где он должен находиться и что делать в каждую минуту вечера.
В то время как весь замок заканчивал последние приготовления к грандиозному событию, Гейбриел направил всю свою энергию на обучение отряда греческих телохранителей новым, введенным им процедурам.
Однако в его безжалостной муштре было нечто большее, чем просто желание добиться безупречного исполнения. Он умышленно выводил их из себя, чтобы увидеть, не сломается ли кто-нибудь из них, не проявит ли признаков слабости.
Он сказал Софии, что предпочел бы вообще не использовать их в ночь бала, заменив британскими солдатами, но она не позволила ему это сделать, так как, по ее мнению, это бы унизило ее телохранителей.
Гейбриел понял, что такое пренебрежение и впрямь насторожило бы греков, которые догадались бы, что они под подозрением, поэтому он согласился, пожав плечами и все еще сердясь на то, что София отказалась выслушать его сомнения относительно этих людей. Пропади все пропадом, ведь он всего лишь хотел защитить ее! Настойчивое желание принцессы быть в эту ночь в окружении своих старых друзей означало, что Гейбриелу придется выстраивать вторую линию защиты, окружающую ее высочество и отряд ее телохранителей.
