Но, возможно, Леонора ошибалась. Вполне вероятно, что она неправильно поняла невысказанный призыв в глазах Герве. Лишь сегодня доктор Филдинг разрешил ему, наконец, встать с постели.
Нервно крутила Леонора на пальце туда-сюда свое тяжелое обручальное кольцо. Как это странно, быть замужем уже много недель, не зная реальности брака.
Энергичный стук в дверь между спальнями, до тех пор всегда бывшую запертой, вывел ее из размышлений. Итак, все же!
Поспешно стянув пояс на талии и разрешая Герве войти, Леонора довольно смущенно обернулась к Джейн.
– С-спасибо, ты м-можешь идти, ты мне б-больше не нужна… – прошептала она глухо, побледнев от волнения.
Джейн присела в книксене и с понимающей улыбкой на губах попрощалась. Леонора сжала ладони. Почему же она забыла посоветоваться с Кэтрин? Она бы наверняка объяснила, как ей следовало себя вести, чтобы не разочаровать Герве.
– Прав я или нет, но мне кажется, я вижу страх в твоих глазах? – Леонора почувствовала объятие и нежный жест, которым Герве взял ее за подбородок, чтобы она посмотрела на него. – Не бойся, любимая, я тебя не обижу! Я больше не буду огорчать тебя никогда!
Не обращая внимания на легкое противодействие, он нежно целовал ее лоб, веки, щеки. Эти легкие поцелуи быстро наполнили Леонору таким нетерпением, что она сама обвила руками его шею и жадно потянулась к его рту. После этого всестало совсем просто. Это был танец, в котором шаги и движения получались как бы сами собой.
– Чего тыхочешь добиться, надев это неглиже, – поддразнил ее Герве, который очень хорошо узнал ее наряд. – Ты, видимо, хочешь напомнить мне, что я когда-то был круглым идиотом?
– Нет, не порти воспоминаний. Они очень много для меня значат. Если бы ты тогда не уснул, в тот вечер я отдалась бы тебе, я тебя так сильно любила! – прошептала Леонора и позволила, чтобы он расстегнул пояс и снял с нее пеньюар, проведя руками по ее плечам вниз.
– Ты была как сон, преследовавший меня с тех пор, – виновато признался Герве. – Это должно было быть сном, потому что ты имела все основания меня ненавидеть. То, что ты была готова меня любить без всяких условий, могло быть только чистейшей фантазией!
Он прервал свою речь, и громкий вздох подтвердил то, что он заметил волнующую прозрачность скрытой до этих пор под пеньюаром ночной сорочки.
– Боже мой, ты, наверное, хочешь лишить меня самых малых, скромных остатков рассудка?
– Если это в моей власти…
Долгий и страстный поцелуй, последовавший за этими, произнесенными шепотом, фразами, дал им лишь незначительное облегчение охватившего их чувственного желания. При этом Леонора сделала для себя интересное открытие, что на ее муже под халатом ничего не было и что его сильное мужское тело имело ряд выдающихся и многообещающих особенностей.
Поскольку в то же самое время Герве открыл для себя маленькую тайну узкой серебряной тесьмы, скреплявшей декольте ее сорочки, то тонкая, как паутинка, легкая, как мимолетная ласка, ткань тотчас соскользнула с нее. Подобное безукоризненной статуе, мерцало ее белоснежное тело в свете свечей.
Недобровольная диета придала телу Леоноры благородство форм и соразмерность пропорций мраморной статуи. Длинные стройные ноги, завершающиеся привлекательной линией бедра и плоским животом. Груди, хотя и уменьшившиеся, но поражавшие соблазнительной округлостью формы, были увенчаны двумя твердыми коралловыми бутонами.
Гордо и без притворного стыда молодая женщина позволила мужу любоваться этой картиной. Но когда он заметил мимолетную дрожь, пробежавшую по ее коже, то нежно взял ее на руки и отнес на ожидавшую их постель.
– Не следует ли тебе погасить свет, – выдохнула Леонора смущенно, одновременно любуясь его атлетическим сложением.
– О нет! – Герве наклонился, чтобы поцеловать розовые жемчужины ее грудей. – О нет, – повторил он, когда она безуспешно пыталась подавить свой страстный стон и ощущала его теплое дыхание на чувствительных к ласке сосках. – Разве ты не говорила, что боишься темноты? А я ненавижу темноту, потому что она крадет у меня возможность любоваться тобой. Ты так прекрасна, Леонора! Это самое прекрасное зрелище, о котором может мечтать мужчина. Знаешь ли ты об этом?
На эти слова существовал лишь один ответ, и Леонора дала его с такой готовностью и страстью, что даже боль, которая поневоле сопровождала первое соединение, вызвала у нее только небольшую задержку дыхания, прежде чем она испытала наивысший восторг в объятиях своего мужа.
– Я люблю тебя, Герве! – вздохнула она много позже, усталая и очень счастливая, и потерлась щекой о жестковатые завитки на груди мужа, слушая, как бьется его сердце.
– Мне хотелось бы верить, что это так, – отвечал он ей. – Мне было бы крайне неприятно, если бы мать моих наследников меня ненавидела!
Леонора подняла голову и встретилась глазами с Герве.
– Ты думаешь, что мы уже… Б-было бы возможно, что…
Она смущенно замолчала.
Граф усмехнулся и с чувственным удовольствием погладил ее голую спину и соблазнительную выпуклость пониже.
– Ты спрашиваешь, удалось ли уже нам справиться с этим делом? Не имею представления, сердце мое, но мы будем пытаться до тех пор, пока это не станет тебе окончательно ясно. И еще много лет после этого. Даю тебе торжественное обещание!
– Как чудесно… – промурлыкала Леонора и прихватила своими мягкими губами тот кусочек его кожи, который был ближе. – А когда ты приступишь к следующей попытке?
