Он принес из булочной большую коробку и, когда они сели в поезд, предложил Элиссанде разделить с ним трапезу. Она отказалась, уверенная, что не сможет проглотить ни кусочка. Однако теперь она подвинула к себе коробку и открыла ее. Муж оставил ей две булочки со смородиновой начинкой и маленький венский бисквит.
К собственному изумлению, Элиссанда съела все и почувствовала себя лучше. Возможно, маркиз прав: на полный желудок легче думается. Кстати, не исключено, что у него есть причины не бояться ее дяди. Никогда в жизни она не видела, чтобы кто-нибудь поставил Эдмунда Дугласа на место так, как это сделал ее муж.
Он был очень силен. Ей хотелось стать такой же — храброй и спокойной.
Вздохнув, она положила руку на его локоть.
Маркиз не ожидал ее прикосновения. Еще меньше он ожидал, что прикосновение покажется ему бесконечно знакомым.
Через некоторое время леди Вир сняла шляпу и положила голову ему на плечо. Он открыл глаза и напомнил себе, что это не его давняя спутница, а всего лишь леди Вир, ставшая его женой благодаря коварству и обману. Но, глядя на ее блестящие волосы и прислушиваясь к негромкому дыханию, он понял, что его сердце не желает соглашаться с разумом.
Итак, думал он одно — а чувствовал другое. Где же золотая середина?
А потом оказалось, что поезд уже подъезжает к Лондону и Элиссанда зовет его, стараясь разбудить.
Они вышли из поезда, сели в поджидавшую их коляску и отправились в городской дом Вира, который ему оставил дед по материнской линии.
Мистер Вудбридж приобрел дом, намереваясь снести его и на этом месте построить новый особняк, больших размеров. Но старик умер раньше, чем архитектор успел представить ему на утверждение новый проект. Вир, которому не нужен был очень большой дом, модернизировал водопровод и канализацию, провел электричество и телефон, а в остальном оставил дом без изменений.
Городской дом маркиза располагался на полпути между Гросвенор-сквер и Беркли-сквер. Это было внушительное классическое строение с высокими ионическими колоннами и фронтоном с изображением Посейдона с трезубцем на колеснице, в которую впряжены морские коньки. Леди Вир подняла вуаль и осмотрела величественное сооружение. Маркиз с радостью заметил, что опухоль на ее липе спала.
— Это не «Савой», — сказала она.
— Нет, — согласился Вир. — Это мой дом.
— Но как же тетя? — всполошилась Элиссанда. — Она все еще в отеле. Мы должны забрать ее сюда.
— Она уже давно здесь. Неужели вы не помните? Я еще утром говорил, что, как только она отдохнет, миссис Дилвин перевезет ее в дом.
—Вы не говорили мне ничего подобного.
Конечно, не говорил. И даже миссис Дилвин не собирался приставлять к ее тете. Он вообще намеревался держать этих двух женщин подальше от других сторон своей жизни. Но теперь у него не было другого выхода.
Вир похлопал ее по руке:
— Не расстраивайтесь, дорогая. Все понятно. Вы были сама не своя утром. Сотерн, знаете ли, коварная штука. А теперь пойдемте. Слуги собрались и ждут вас.
Едва дождавшись окончания церемонии знакомства слуг с новой хозяйкой, Элиссанда попросила, чтобы ее проводили к тете. Миссис Дилвин пошла с ней, подробно доложив обо всем, что делала тетя Рейчел.
Вир остался в холле и просмотрел почту, доставленную во время его отсутствия. По взаимной договоренности они очень редко встречались с Холбруком в публичных местах. В гости друг к другу они тоже не ходили. Зато они были членами одного и того же клуба. Решив, что проще всего увидеться с Холбруком в клубе, Вир отправился к себе переодеться в вечерний костюм.
Его супруга и миссис Дилвин стояли в коридоре.
— Вы хотите, чтобы я вернула из стирки одну из ночных рубашек миссис Дуглас? — спросила миссис Дилвин.
Леди Вир хмурилась — необычное для нее выражение лица.
— Какие-то проблемы? — спросил он. — С миссис Дуглас все в порядке?
— Да, спасибо, — ответила она. — Да и проблемы никакой нет. Просто я забыла упаковать для себя ночные рубашки, а горничные только что унесли все рубашки миссис Дуглас в стирку.
— А что случилось с рубашками миссис Дуглас?
— Они пахнут гвоздиками. Миссис Дуглас ненавидит этот запах. Я тоже.
— Вы правы. Никакой проблемы нет, — сказал Вир. — Я одолжу вам мою ночную рубашку. Могу вас заверить, она не пахнет гвоздиками.
Прошло две секунды, прежде чем Элиссанда улыбнулась и проговорила:
— Большое спасибо, но мне не хотелось бы беспокоить вас, сэр.
Целых две секунды. Раньше она начинала улыбаться мгновенно.
Она боится, что он дотронется до нее.
Ее реакция заставила маркиза закусить удила.
— Никакого беспокойства, — сказал он. — Идите за мной.
Он направился в спальню. Элиссанде пришлось последовать за супругом. Он сбросил сюртук и направился в гардеробную.
— Кстати, как вам нравится ваш новый дом? — полюбопытствовал он, расстегивая жилет.
— Очень нравится, — улыбнулась Элиссанда. — Замечательный дом.
Надо же, они беседуют, как настоящая семейная пара.
— Миссис Дилвин помогает?
— О да, она великолепная помощница. — Улыбка упорно держалась на лице Элиссанды, но сама она остановилась у двери в гардеробную, не рискуя войти.
— Войдите и выберите себе рубашку.
— О, сэр, я уверена, та, что выберете вы, идеально подойдет.
— Ерунда. Идите сюда.
Элиссанда продолжала улыбаться, но ей потребовалось сделать глубокий вдох, прежде чем войти в гардеробную, и блистательная улыбка на мгновение поблекла.
Маркиз стянул через голову рубашку, и улыбка исчезла с лица Элиссанды.
У маркиза не всегда под кожей бугрились мышцы. Обычно он набирал хорошую форму к концу лета. В этом году он с середины апреля находился в Лондоне, а значит, каждое утро проплывал три мили в бассейне, и теперь пребывал не просто в хорошей, а в наилучшей форме. И был пугающе красив.
Гардеробная была большой, но заставленной шкафами, комодами и столиками. Элиссанда остановилась спиной к комоду, ожидая. Маркиз подошел, протянул руку, едва не коснувшись ее, и на мгновение замер. Он не мог отказать себе в удовольствии чуть-чуть помучить ее. Усмехнувшись, он снял с руки печатку и бросил в стоявшую на комоде открытую шкатулку.
— Идите сюда, — тихо сказал он.
Леди Вир судорожно вздохнула.
— Вы сказали, что хотите выбрать себе рубашку. Идите и выбирайте.
Он видел в ее глазах желание поправить его, сказать, что она никогда не выражала подобного желания. Однако она только кивнула:
— Конечно.
Вир показал ей несколько стопок ночных рубашек — белых, фланелевых, шелковых и шерстяных. Она схватила верхнюю рубашку из ближайшей стопки.
