На его губах появилась едва заметная улыбка.
— Мне не нужна ваша благодарность от всей души, Мэри Маргарет. — Он медленно шагнул к ней. — Я хочу большего.
Она откинула голову, чтобы получше разглядеть его лицо: потемневшие глаза, резко очерченные скулы. Если бы она не знала, что это невозможно, то сказала бы, что он… хочет ее.
— Я отдала вам все, что у меня есть, — прошептала Мэри Маргарет.
Он остановился. Их разделяло всего несколько дюймов.
— Отдали? Что именно? Скажите. — Лицо Рейвенсфорда приобрело хищное выражение.
— Не надо, — умоляющим тоном промолвила она. — Это несправедливо: я люблю вас, а вы меня — нет. — Она закрыла лицо руками. — Вот я вам и сказала. Опять у меня не хватило сил ослушаться вас.
Рейвенсфорд с ликованием обнял ее и прижал к груди. Одной рукой он приподнял ей голову, чтобы увидеть лицо, а другую погрузил в густые волосы.
— Не говори глупостей, любовь моя. Ты — самая сильная из всех женщин, каких я знал. Ты заботилась о сестре, работала на мою мать и смело противостояла Фоксу… не говоря уже обо мне.
Любовь моя. Он назвал ее своей любовью! Надежда вспыхнула и сразу же угасла.
— Я слабая. Иначе я никогда не согласилась бы помогать Томасу.
Он нежно ее поцеловал.
— У тебя не было выбора. Я слышал, как он угрожал тебе в библиотеке.
— Что? — Мэри Маргарет замерла и хотела было оттолкнуть его, но он крепко ее держал. — Все это время вы знали?
Рейвенсфорд кивнул.
— Мне было известно только, что ты не хочешь сделать то, чего требует Фокс, но боишься за Эмили. Позже я узнал, что Эмили — твоя сестра.
— Но почему вы позволили мне остаться в доме? Почему так хорошо ко мне относились? — От смущения она не могла пошевелиться.
Рейвенсфорд печально улыбнулся.
— Ты загадала мне загадку, которую я все еще отгадываю. — Он провел пальцем по ямочке на ее щеке. — И всегда, наверное, буду этим заниматься.
— Но я — ничто.
— Прекрати. — Он легонько ее тряхнул. — Ты добрая и любящая. Ты готова на все, лишь бы помочь сестре. Аннабелл тебя обожает, слуги любят и относятся с уважением.
Мэри Маргарет была словно в дурмане.
— Но вы меня не любите. Вы не можете меня любить. У нас разное положение, и к вам в дом я попала обманным путем. — Каждое слово причиняло боль, но эти слова было необходимо произнести. — А я хочу, чтобы меня любили, когда я выйду замуж.
— Ох, Мэри Маргарет. — Рейвенсфорд ласково откинул ей волосы со лба. — Неужели мне удалось спрятать свои чувства? Разве ты не знаешь, что я тебя люблю? И ты этого не распознала, когда я ласкал тебя, когда целовал? А когда мы сливались в единое целое, разве мое тело не показало, что я тебя боготворю?
Она была потрясена и упала бы, если бы он ее не обнимал.
— Я знаю, что вы меня хотите, но это не любовь.
— Драгоценная моя, тебе предстоит еще многое узнать о мужчинах. Занимаясь с тобой любовью, я показал, что люблю тебя, а также то, что хочу заботиться и о тебе, и о твоей сестре. Мужчины доказывают свою любовь поступками, а не словами. — Рейвенсфорд замолк, явно собираясь сказать нечто важное. — Мэри Маргарет, я люблю тебя и хочу на тебе жениться.
Волна надежды начала заполнять ей сердце. Может быть, у них все получится? Может быть, он по-настоящему ее любит?
— А как же ваша матушка? — Мэри Маргарет все же не могла отбросить последний довод.
— Пусть едет в Ирландию либо примет тебя как мою жену. Тогда она может жить здесь и видеть, как подрастают наши дети. — Он не сводил с Мэри Маргарет любящих глаз. — Потому что теперь, когда я обрел тебя и заставил признаться в том, что ты меня любишь, я никуда тебя не отпущу.
Охватившая ее радость переливалась через край. Она больше не может отказываться от своего счастья с Рейвенсфордом. Она так сильно его любит, что тоже не в состоянии отпустить от себя.
— Значит, нам надо постараться быть счастливыми.
— Да, любовь моя, мы постараемся.
Спустя год…
Мэри Маргарет стояла в дверях детской и молча наблюдала за свекровью. Графиня держала на руках будущего графа Рейвенсфорда и ворковала, как и полагается любящей бабушке.
Большая теплая ладонь легла ей на руку и потянула в сторону. Это ее муж Рейвенсфорд. Он с улыбкой повел жену по коридору.
— Пусть мама понянчится с нашим сыном, любимая.
Мэри Маргарет прижалась к нему.
— Мне было приятно смотреть на них. Я верю в то, что твоей маме присуща доброта.
Он с нежностью убрал у нее с виска выбившуюся прядь волос.
— Она не всегда хорошо к тебе относится, и я очень переживаю. Очень.
Мэри Маргарет поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.
— Я это знаю, но она стала доброжелательнее, а со временем… возможно, мы с ней станем закадычными подругами.
Рейвенсфорд покачал головой.
— Ты не перестаешь удивлять меня. У тебя поразительная способность у всех замечать лучшие стороны.
Он поймал ртом ее губы, и она доверчиво прижалась к его груди. В нем сосредоточился весь ее мир.
— Тетя, — произнес возмущенный детский голосок, — что о вас с дядей Эндрю подумают слуги?
— Энни, оставь в покое тетю и дядю, — раздался женский смех. — Они любят друг друга.
Мэри Маргарет улыбнулась племяннице и сестре.
— Я так рада, что ты решила жить с нами.
— И я тоже рад, — вторил ей Рейвенсфорд. — Вы не только увеличили нашу семью, но теперь Фоксу до вас не добраться, если вдруг он счел мою угрозу пустячной.
Все три женщины смотрели на него с обожанием.
— Судя по тому, что Томас вылетел из моей комнаты, словно лисица, за которой гонятся борзые, он не сомневается в твоих словах, — заметила Мэри Маргарет.
— А что, скажи на милость, он делал в твоей комнате? — требовательным тоном спросила незаметно подошедшая графиня.
Младенец Эндрю довольно гукал на руках у бабушки. Мэри Маргарет протянула к сыну руки.
— Пора его кормить.
Она решила отказаться от кормилицы и делать это самой. Бросив на мужа лукавый взгляд, Мэри Маргарет оставила его объясняться с матерью, но Рейвенсфорда это не устраивало.
— Дамы, прошу прощения. Мама, я позже тебе все расскажу, а сейчас… место отца — около жены и сына.
Мэри Маргарет с улыбкой уселась в кресло-качалку и приложила младенца к груди. Маленький Эндрю уже начал сосать, когда вошел Рейвенсфорд и закрыл за собой дверь детской. Он смотрел на жену и ребенка: ротик малыша плотно прижался к молочно-белой груди.
— У тебя грудь стала больше, — пробормотал Рейвенсфорд, усаживаясь рядом.
