Едва ли не самый закоренелый циник в Лондоне говорил о любви, что само по себе было странно. Впрочем, Лусиан тоже имел об этом скользком предмете смутные представления. Он никогда не испытывал того, что другие называли любовью, к тем нежным красавицам, что делили с ним ложе, но он завидовал мужчинам, которые нашли свою любовь. Или которых любовь нашла сама.
Лусиан состроил гримасу. Надо быть сумасшедшим, чтобы влюбиться в Бринн. Да, она сразила его в тот миг, когда он впервые увидел ее, сразила его своей красотой, но… Но с тех пор состояние его значительно ухудшилось. Появились опасные симптомы известной болезни. Когда она была рядом, страсть переполняла его, грозила выплеснуться через край, прорвать плотину, словно неуправляемый, неукротимый поток.
Бринн могла бы веревки из него вить. Он не был уверен даже в том, что ей стоит доверять. Вполне возможно, что они - Бринн и ее братец Грейсон - заодно. Изменники и предатели! И было бы верхом неосмотрительности давать жене еще большую власть. И все же мысль о том, чтобы разрядить напряженность… чтобы завоевать ее по-настоящему… была по-своему привлекательной.
- Честно говоря, я не знаю, - наконец ответил Лусиан. - Любовь никогда не входила в мои планы. Я всего лишь хотел сына.
- Но если ты пренебрегаешь женой, то другие с радостью восполнят недостаток внимания, в котором ты ей отказываешь.
- Другие уже о себе заявили, - откликнулся Лусиан, разом помрачнев. - В этом большая часть проблемы. Это на случай, если ты не заметил. - Лусиан сделал большой глоток бренди. - Дураки сходят по ней с ума из-за проклятия.
- Из-за проклятия?
- Моя жена заявляет, что на ней проклятие. Разве я тебе не говорил? Мужчины вожделеют ее, потому что какая-то чертова цыганка наложила заклятие на прабабку Бринн. Или бабку прабабки? Теперь уже не разберешь. Она даже видит вещие сны.
- Как интересно, - ухмыляясь, сказал Дейр.
- Совсем не так интересно, если ты - тот самый олух, у которого вот-вот отрастут рога.
- Так вот что тебя беспокоит? Лусиан сжал зубы.
- Бринн заявляет, что мне не стоит беспокоиться на этот счет.
- И ты ей веришь?
- Странно, но я думаю, что верю ей. В Корнуолле она шла на многое, чтобы не привлекать к себе интерес со стороны мужчин, особенно с моей стороны. Когда она переехала в Лондон, я думал, она станет флиртовать с мужчинами хотя бы мне назло, чтобы отомстить за то, как я к ней относился, но теперь я больше не думаю, что она нарочно меня провоцировала. Я взял ее девственницей - это точно.
Дейр молчал.
- Добродетельность женщины - дороже рубинов, - процитировал он.
- Может, оно и так, но, знаешь, мне становится не по себе, когда каждый облизывается, глядя на мою жену, иготов биться за нее, как за ценный приз.
- Ну, тогда, возможно, тебе стоит включить себя в список претендентов. Присоединиться к джентльменам, готовым сражаться за ее благосклонность.
- Что ты предлагаешь? Чтобы я вызывал каждого из этих безумцев на дуэль?
- Вовсе нет. Почему бы тебе просто не попробовать ее соблазнить? Воспользоваться своим легендарным обаянием. Самый лучший способ добиться женщины, это окружить ее обожанием. Ты, случайно, не забыл, как следует ухаживать за женщиной? Я готов поспорить, что этот подход в отношении Бринн ты не пробовал.
- Вообще-то нет. Может, до свадьбы… Но после - точно нет.
- А попробовать стоит.
Лусиан был согласен с другом. Он с самого начала допускал в отношении Бринн одну ошибку за другой. Он был к ней очень несправедлив. Он требовал от нее беспрекословного подчинения. Он обращался с ней подчеркнуто-холодно. Он слишком много думал о себе, о том, что она делает с ним, забыв о том, что она живой человек, нуждающийся в тепле и сочувствии. Он вел себя с ней как собственник.
- Ты прав, - тихо сказал Лусиан. - Я наломал дров. На этот раз Дейр удивленно приподнял бровь.
- Но, ты, конечно, не собираешься так легко признавать свое поражение. Ты - легендарный любовник? Ни одна женщина не могла перед тобой устоять, - пристально глядя на друга, заметил Дейр. - Рано или поздно все сдавались.
- Я вижу, ты не слишком хорошо знаешь мою жену, - с тоской в голосе ответил Лусиан.
- Возможно. Но я неплохо знаю женщин. Я предлагаю тебе больше времени проводить дома, уделяя жене как можно больше внимания. Может, стоит поехать с ней за город. Ты слишком много времени и сил уделяешь работе, а на жену ничего не остается.
Лусиан покачал головой:
- Сейчас я не могу выехать из Лондона.
- Почему? Что важнее: спасти Англию или положить конец своим мучениям? Отчего-то мне кажется, что пока ты не разберешься в своих делах, стране от тебя будет мало проку.
В словах Дейра был резон. До сих пор Лусиан считал, что его страна для него важнее всего прочего, важнее, чем личное счастье. Но конфликт с Бринн настолько занимал его мысли, что эффективно работать он уже не мог.
Может, ему действительно стоит попробовать то, что предлагал Дейр?
На следующее утро Бринн была немало удивлена, когда муж спустился к завтраку вместе с ней. Обычно он уходил из дома еще до того, как она вставала с постели.
Она во все глаза смотрела на него, забыв о чашке с горячим шоколадом, что держала в руке, когда он, приветливо поздоровавшись с ней, принялся накладывать себе на тарелку еду. Он отпустил лакея после того, как тот налил ему кофе, и, улыбнувшись Бринн, откинулся на спинку стула и развернул утреннюю газету.
Бринн не знала, что и думать.
На какое- то время воцарилась тишина. Через некоторое время Лусиан отложил газету в сторону и принялся за еду. Бринн едва не подпрыгнула, когда он обратился к ней:
- Ты не одета для конной прогулки. Решила сегодня не выезжать?
- Нет, - осторожно сказала Бринн.
- Почему нет?
Она с опаской взглянула на него:
- Я больше не буду никуда выезжать.
- Почему?
- Потому что так будет безопаснее. Он приподнял бровь.
- Не слишком ли радикальные меры ты принимаешь? Бринн попыталась изобразить улыбку, но вышло не слишком убедительно.
- Это вы настояли на том, чтобы я держалась подальше от «воздыхателей». И исполнить ваше приказание я могу, лишь намеренно избегая любых с ними встреч: как случайных, так и не случайных.
- Боюсь, что ты найдешь такого рода ограничения слишком суровыми, - сказал Лусиан, помолчав.
- Конечно. Любой бы чувствовал себя одиноко, сидя взаперти, но я привыкла к одиночеству.
Бринн чувствовала, что муж испытующе на нее смотрит.
- Тебе ни к чему обрекать себя на полное одиночество. Ты любишь Шекспира?
Бринн опасливо посмотрела на него:
- Да. А почему вы спрашиваете?
- Я подумал, что мы могли бы сегодня вечером сходить в театр.
