Но вопреки погоде, или, возможно, потому что солнце всё же иногда пробивалось через тучи, шторма были слабыми и не доставляли неприятностей, а в сентябре дождей стало меньше, урожай выдался неплохим. По всему Корнуоллу и в большей части Англии собрали лучший урожай зерна за четыре года, и как нельзя кстати. Несмотря на обедневшую породу и упадок, внезапно пришедший на смену благоприятным условиям первых военных лет, Уил-Грейс принесла хорошую прибыль, и Росс вложил дополнительные средства в судостроительное предприятие Блюитта в Лоо и обсудил с капитаном Хеншоу покупку нового и более мощного подъемника для шахты.
Росс сделал Заки Мартина, оправившегося от болезни, капитаном подземных работ. Хеншоу не мог за всем уследить, а шахтеры, как и все прочие, нуждались в присмотре. Некоторые добывали только богатую породу, оставляя ту, что похуже, внизу. В медной шахте такое практиковалось, но только не в оловянной, если не считать вольных рудокопов, которые тем самым увеличивали свой заработок. Некоторые, самые пронырливые, еще к тому же припрятывали хорошую руду весь месяц перед аукционом по распределению участков, чтобы заявить, будто их штрек приносит меньше, и выторговать большую долю в прибыли. А стоило заключить с ними контракт, как качество руды чудесным образом улучшалось. Заки также обнаружил, что кое-кто сговаривался и богатую руду подкладывали в тачки тех, кто добывал более бедную. Дополнительную прибыль потом делили.
Всё это было частью жизни, и никто особо не переживал по этому поводу, мол, пусть их останавливает начальство. Считая, что он и без того платит щедро, Росс считал себя обязанным это остановить.
II
Когда пришло время следующего еженедельного визита к Морвенне Уитворт, Дуайт убедился, что ей лучше, и решился на неприятный разговор с ее мужем. Спустившись, он спросил викария, и его проводили в кабинет. Без длинных предисловий, учитывая, что всё равно совет будет воспринят в штыки, Дуйат вынес свой медицинский вердикт. Но он ошибся в этом человеке. Гнев и напыщенность прошлой встречи испарились. Осборн справился о жене, и впрямь довольно бесцеремонно, но больше не стал возражать против своего вынужденного воздержания. Как он и предполагал, заявил Осборн, с женщинами иногда такое случается. Главное, чтобы она выздоровела. Ее недуг всем доставляет беспокойство, чем скорее она поправится, тем лучше. У жены викария много обязанностей, и эта слабость и болезнь просто никуда не годятся. К этому времени многие женщины уже носят второго ребенка после первого и выполняют свой долг в полной мере.
Дуайт уехал не то чтобы с теплыми чувствами к священнику, но понимая, что под наружностью бестактного и туповатого человека, несомненно, отталкивающей его жену, скрывается персона более добрая, чем он изначально предполагал.
Добравшись до дома, он съел тарелку супа, выпил бокал канарского и пошел в кабинет, где и обнаружила его Кэролайн, когда вернулась в пять часов.
— Что такое? — спросила она, ворвавшись в кабинет словно ветер. — Говорят, ты не обедал. Ты болен?
— Нет. Я не голоден.
— Тогда почему ты не лечишь своих пациентов, как обычно в это время дня? Что не так? Дуайт, ты болен.
Он закрыл книгу и улыбнулся.
— Я устал. Решил сегодня изменить привычке.
Кэролайн присела на край стула, откинула волосы с плеч и заглянула мужу в глаза.
— Вытащи палец из книги, — потребовала она, — иначе я решу, что ты не слушаешь.
Дуайт рассмеялся и подчинился.
— Кто ближайший доктор отсюда? — спросила она.
— Ты видишь его перед собой.
— Не увиливай. Я позову доктора Чоука.
— Боже упаси! Ты могла бы с таким же успехом послать за мистером Ирби.
— За ним тоже, если хочешь. Хотя в этом доме лекарств и настоек столько, что можно открывать аптеку, но я не знаю, что тебе давать.
— Кэролайн, мне не нужны лекарства. Хороший ночной сон творит чудеса.
— Чудеса... Я скажу тебе, что сделает хороший ночной сон. Он вернет тебе немного энергии, которую ты растратишь за полдня, осматривая несчастных больных, и затем ты снова сляжешь, чувствуя себя больным и изнуренным. Разве не так? Скажи мне, что я не права.
Дуайт задумался.
— Мужчине полезно работать. Работа стимулирует ум, а ум в конце концов будет стимулировать тело.
— Скажи-ка, что еще полезно для мужчины? Любить жену?
Он вспыхнул.
— Если у меня иногда бывают неудачи, то причина в теле, а не в чувствах. Ты заверила меня...
— Если физические проблемы — результат болезни после тюрьмы, то я прошу тебя хотя бы пытаться. Но ты постоянно тратишь каждый атом своих вновь обретенных сил на работу, стоит только чуть-чуть появиться силам, как они растрачиваются. И тогда возникают вопросы по поводу чувств.
Сквозь щель в дверях проковылял на толстых лапках Гораций и заскулил, но на него не обратили внимания. Он перекатился на спину, но снова остался без внимания.
— Неужели у тебя возникают вопросы, Кэролайн?
— Скажи мне, чем ты сегодня занимался? — спросила она.
— Сегодня? Утром осмотрел дюжину несчастных бедняков, собравшихся за дверью для прислуги в ожидании совета и помощи. Потом пошёл к мистеру Тренкрому, у него разыгралась астма. Затем, поскольку пришла пора навестить дальних пациентов, я заехал к полудюжине, пока добирался до Труро, а там посетил мистера Уитворта и мистера Полвела. Ну и поехал домой. Добравшись, еле дышал, и с желудком у меня было не очень, так что поел совсем немного. Но теперь мне полегчало.
Кэролайн нервно поднялась, натянутая как струна, подошла к окну, взяла книгу и не глядя повертела её в руках.
— А знаешь, чем я сегодня занималась? Утром целый час приводила себя в порядок, потом час провела с Майнерсом, обсуждая дела поместья, потом набрала немного цветов в пустую гостиную, а после сменила наряд и два часа каталась верхом с Рут Тренеглос. Я пообедала с ней, её потным мужем и выводком шумных детишек и вернулась домой. Ты не заметил, пересеклись ли наши пути хоть в одной точке?
— Нет, — сказал Дуайт, помолчав с минуту.
Гораций прыгнул ему на колени.
— Но мы же никогда не стремились к тому, чтобы проводить каждый день бок о бок, — добавил Дуайт.
— Да, дорогой, бок о бок — никогда. Но не так далеко друг от друга.
— А тебе кажется, мы сейчас отдалились друг от друга?
Она обернулась. Голос по-прежнему звучал мягко, но его это не обмануло.
— Когда я полюбила тебя, дорогой, дядюшка этого не одобрил. Он считал, что у тебя нет ни репутации (а это неправда), ни денег (а это верно). Моим суженым должен был стать Анвин Тревонанс, меня воспитывали, подготавливая к жизни, подобной той, что вёл он. Но я полюбила тебя, а ты полюбил меня, и нам обоим никто другой не был нужен. Но даже тогда мы ссорились, или, вернее, расходились в вопросе о том, как станем жить после свадьбы. Моих доходов, даже без денег дядюшки Рэя, хватало, чтобы ты мог начать дело в Бате, как и собирался. И... надо было нам сбежать, но мы этого не сделали, ведь ты предпочёл, или мне тогда так казалось, твоих здешних пациентов браку со мной и фешенебельной практике. Мы расстались, и расстались бы навсегда, если бы не вмешался Росс Полдарк, заставивший нас снова встретиться, так что мы чуть не стукнулись лбами. И... вот мы с тобой помирились. Но ты тогда служил во флоте, и последствия этого мы чувствуем до сих пор...
— Почему ты все это говоришь, Кэролайн?
— Потому что я так страдала, ожидая тебя, а твоё возвращение вернуло меня к жизни. И я не хочу, чтобы люди говорили, или чтобы ходили слухи, я не хочу даже допускать мысли о том, будто у нас с тобой такие разные интересы, что, несмотря на всю нашу любовь, Росс Полдарк ошибался.
Дуайт встал, столкнув Горация, и пес заворчал на коврике.
— Но дорогая, ты же не можешь так думать.
— Могу, конечно, и даже если это неправда — так думают другие.
— Какая разница, что скажут другие?
— Если это отражается на нас — это имеет значение.
Дуайт нетвёрдо стоял на ногах, и потому присел на край стола. Этим вечером его узкое задумчивое лицо казалось хмурым, покрытым морщинами. Он выглядел таким, каким и был — больным человеком с сильной волей.
— Скажи, что же я должен изменить? — спросил он.
В следующую минуту Кэролайн встряхнула головой, откинув волосы назад, и опустилась на колени рядом с Горацием, на коврик.
Она заговорила слегка изменившимся тоном — совсем немного другим, так что только он один мог уловить разницу:
— Знаю, я такая рассеянная...
— Неправда.
— ... и легкомысленная, и...
— Ну, только внешне.
— У меня нет никаких идей, кроме мыслей о...
— У тебя множество идей.
— Дуайт, — сказала она. — Я так стараюсь попросить у тебя прощения, но если ты всё время станешь меня перебивать — ничего не получится.
