— Я заметил, что тогда вы обратили внимание на книгу, которую я читал, — продолжал Уинстон.
Он вынул книгу из седельной сумки, привстал на стременах и положил книгу рядом с Лидией, на сиденье фургона.
— И я даю ее вам почитать. Вернете, когда сможете. Она вспыхнула, смущенная и благодарная одновременно.
— Мистер Хилл… Уинстон, — медленно проговорила она. — Мне действительно понравилась ваша книга. И если бы… я умела читать…
Уинстон помолчал, глядя на ее профиль. Какую чудовищную ошибку он совершил! Тогда, тем вечером, она смотрела на книгу с таким интересом, что он был уверен в том, что она умеет читать, но не занимается чтением из-за недостатка времени или книг. И ему никогда не приходила в голову мысль о том, что она вообще не умеет читать.
— Простите меня, Лидия. Я не хотел вас обидеть. Я полагал, что вы умеете читать.
— Когда-то умела, — застенчиво сказала она. — Мама учила меня читать, но умер отец и… — Ее голос дрогнул при этих печальных воспоминаниях. — Как бы то ни было, она меня уже больше не учила после этого, и мне не пришлось ходить в школу. Но я все же знаю буквы и, может быть, сумею что-нибудь прочитать. Я не знаю. У меня не было книг уже… очень долго.
Глаза Уинстона ярко вспыхнули. Он уже хотел было что-то сказать, но приступ кашля его остановил. Откашлявшись в безукоризненно чистый платок, он почувствовал, что может продолжать разговор.
— Бьюсь об заклад, что вы помните гораздо больше, чем вам кажется. Пожалуйста, возьмите книгу, прочитайте, что сможете, и, если возникнут трудности, я вам помогу.
— Я не могу. Неудобно вас беспокоить…
— Никакого беспокойства. Мне это доставит удовольствие.
Ему всегда было приятно общаться с нею. Но любовь к замужней женщине была против его правил. Чувства вступали в противоречие с его кодексом чести. И если бы ситуация даже не была безнадежной по этой причине, она все равно оставалась только подругой. Пока он не убедился, что сможет выздороветь в более теплом и сухом климате, он не имел права подвергать какую бы то ни было женщину опасности оказаться связанной с безнадежно больным человеком. Да, он был болен, но пока еще не умер. Он оставался мужчиной. Ему нравилось смотреть на Лидию, слушать ее спокойную речь, наслаждаться ее непосредственным обаянием.
— Из-за Ли у меня не будет много времени для чтения. И у меня есть обязанности перед мужем.
Теперь, в свою очередь, покраснел Уинстон — поскольку совершенно неправильно понял, какие именно обязанности она имела в виду.
— Конечно, я вовсе не хотел сказать, что вы не заняты… ну, своими обязанностями. Я только подумал, что, если бы у вас оказалось немного свободного времени, во время отдыха вы могли бы насладиться чтением.
Лидия посмотрела на книгу. Она вспомнила ту комнату, где ее отец имел обыкновение отдыхать и читать. Она была полна книг. Ей нравился сам запах этой комнаты, запах отцовского табака, чернил, старой бумаги и пыльных книжных обложек. Уже многие годы она не вспоминала об этой комнате, а теперь ее память вдруг стала пронзительной и мучительной.
— Я не могу высказать, насколько я вам благодарна за вашу заботу, Уинстон. Может быть, у меня будет время почитать, если получится. Надеюсь, что получится. Я не хочу оставаться невежественной до конца своих дней.
— Вряд ли вас можно назвать невежественной, Лидия, — сказал он мягко.
Именно в эту минуту, как гром с небес, явился Росс на своем Счастливчике. Подобно хозяину, жеребец, казалось, тоже всегда нетерпеливо рвался вперед, и он негодующе фыркнул, когда Росс резко осадил его возле лошади Хилла. Та инстинктивно отпрянула.
— Привет, Росс. Удалось добыть кроликов? — сказал Уинстон с дружелюбной улыбкой.
— Уинстон только подъехал поздороваться, — нервно сказала Лидия, натягивая вожжи. — Он принес нам книгу почитать.
Может быть, если Росс подумает, что книга предназначается для обоих, он позволит ей оставить книгу у себя?
— Да, — сказал Уинстон. — У меня с собой целый ящик с книгами. Какой смысл, если их никто не читает.
— Большое спасибо, Хил л, — отозвался Росс.
— Скажите, нельзя ли как-нибудь поохотиться с вами? Я довольно неплохой стрелок, — сказал Хилл несколько мечтательно. — Мы с отцом часто охотились вместе. Еще до войны.
— Конечно, — сказал Росс.
Боже, как он хотел ненавидеть этого человека, но Хилл никогда никому не давал повода для ненависти. Он всегда так восхищался Ли. Росс не мог ненавидеть никого, кто хвалил его сына.
— Я обычно отправляюсь на охоту, как только караван трогается вновь.
— Дайте мне знать, когда соберетесь в следующий раз. Мне бы хотелось составить вам компанию. И спасибо за то, что помогли Мозесу с упряжкой. Я знал, что это хорошие лошади, но до тех пор, пока вы не показали, как запрячь их, чтобы они не мешали друг другу, Мозесу было сложно с ними справляться.
— Мне было нетрудно. — Росс пожал плечами.
Он взглянул на Лидию и пожалел, что научил ее сидеть на козлах фургона так прямо. Ее поза подчеркивала красивую форму ее груди и вызывала в нем целую бурю чувств. Как и у всех других мужчин, подумалось ему. В том числе у Хилла.
— Лидия, я повешу кроликов на фургоне сзади и, когда мы позже сделаем остановку, их освежую.
Она не поверила свои ушам. Свежевание было одной из ее обязанностей, хотя Росс и знал, что ее тошнило от этого и она терпеть не может этим заниматься.
— Спасибо, Росс, — сказала она мягко и смотрела на него до тех пор, пока он не отвел глаза и не направил Счастливчика к задней части фургона.
— Желаю всего самого хорошего, Лидия. — Уинстон тронул поля шляпы и отъехал.
— И вам, Уинстон. И спасибо за книгу, — рассеянно ответила она, все еще занятая мыслями о Россе и его странном поведении. Всякий раз, когда она считала, что разобралась в нем до конца, он выкидывал нечто неожиданное, и она вновь убеждалась, что совершенно не знает его.
Последние две недели с тех пор, как они решили быть вместе до конца пути, он успешно учил ее управлять лошадьми. Сначала она была крайне неловка и боялась всего. Но, усвоив его простые и наглядные уроки, постепенно вошла во вкус.
На исходе первого дня обучения он, столкнувшись с ее неумением и тщетностью своих попыток, внезапно сорвался в ближайший городок, где купил и привез ей пару кожаных перчаток.
В лагере уже расположились на ночь. Догорали последние костры, когда он вошел в фургон. Лидия была в постели, но не спала. Она оставила горящим фонарь, только притушила его. Росс бросил ей пакет.
— Ты до костей сотрешь руки, если не наденешь это, — сказал он, стаскивая с себя рубаху и сапоги.
