Когда пришла миссис Флетчер с двумя юношами, с трудом тащившими лохань и ведра с водой, Джоанна сидела в кровати, рассыпав по подушке блестящие каштановые волосы и по плечи укрывшись простыней. Щеки у нее горели. Ричард же стоял рядом, завернувшись в покрывало.
Пухленькая вдовушка решила, что не ошиблась, приняв их за молодоженов. Какая она красавица... А он? Он просто замечательный (не говоря уж о том, что красивый), настоящий христианский рыцарь. Повез свою молодую жену в Уолсингем в свадебное путешествие.
– Не пролей воду, Гирт, – засуетилась хозяйка и без конца крутилась вокруг мальчишек, пока они наливали воду в лохань.
Джоанна, а следом за ней залезший в лохань Ричард, смеялись и радовались жизни и друг другу, когда Гирт отправился по приказанию хозяйки в конюшню присмотреть за господскими лошадьми.
Мальчику нравилось, когда ему доверили работу, которую обычно исполнял Роб, звавший его на помощь, только если надо было присмотреть за послушными мулами и маленькими верховыми лошадками. Как хорошо, что Роб объелся зеленых яблок и мучается животом!
Мальчик с уважением посмотрел на большого боевого коня лорда Кингслира, на мощные мускулы, игравшие под черной шерстью. У леди, которую Гирт мельком видел за спиной барона, тоже красивый конь, поменьше, поизящнее, как раз такой, какой ей нужен.
– Эй! Парень! Иди сюда! – услыхал Гирт, как его кто-то зовет из темноты.
– Кто... Кто тут? – спросил мальчик.
Во рту у него пересохло и сердце быстро-быстро забилось, когда человек приблизился. Мальчик слышал много сказок про колдунов и сейчас быстро перекрестился на всякий случай.
В свете лампы он увидел одетого в рясу монаха с выбившимися из-под капюшона золотистыми волосами и проницательными синими глазами.
Монах улыбнулся, открыв великолепные белые зубы.
– Я – брат Мартин, – сказал он. – Жаль, что пришлось напугать тебя.
– Что вы хотите? – спросил, немного успокоившись, Гирт.
– Не что, а кого. Ты можешь оказать Церкви великую услугу. Ты ведь христианин?
– Христианин? А, да, конечно, сэр... нет, брат.
– Тогда ты поможешь мне отыскать сбежавшего монаха. Его зовут Ричард. Он очень нам навредил, сбежав несколько месяцев назад. Сейчас он притворяется лордом. Такой высокий, красивый, с черными волосами и карими глазами. Говорят, он похитил одну аристократку. Может, он тебе попадался где-нибудь? Ему сейчас негде быть, кроме как в Уолсингеме, это я знаю точно.
От страха у Гирта округлились глаза, когда он вспомнил про барона и прекрасную даму, которую видел мельком в комнате наверху. Монах? У лорда Кингслира нет тонзуры, это Гирт помнил точно. У него густые черные волосы, но если он сбежал из монастыря давно...
– По твоим глазам вижу, что ты знаешь этого человека, – прервал монах его размышления. – Он здесь остановился?
– Ну... да... Вы мне заплатите, брат Мартин?
Монах виновато улыбнулся.
– Только не деньгами. Мы даем обет бедности, да будет тебе известно. Но я помолюсь за тебя. Только ничего не говори господину и его даме. Мне надо выбрать время, чтобы... как бы это сказать... вернуть брата Ричарда в руки Святой Матери-Церкви.
Сэр Годфри обрадовался своей удаче. Теперь он заляжет в засаде и будет ждать, когда Ричард надолго оставит Джоанну одну. Годфри не желал рисковать, идя на открытый бой с Ричардом Кингслиром за свою невесту. Он почему-то не сомневался, что не проиграет, ведь ему слишком долго пришлось ждать Джоанну Хокингем, чтобы теперь потерять ее.
Нанятые им разбойники вовсю резались в кости, пили и ухлестывали за служанками. Он же пил немного и, хотя его тело требовало своего, не желал никого, прежде чем не раздвинет белые ноги Джоанны.
В бессильной ярости он заскрипел зубами и сжал кулаки, в первый раз отчетливо поняв, что они одни в комнате. Он-то рассчитывал похитить Джоанну, прежде чем Ричард уложит ее в свою постель, однако Гирт подтвердил его страхи. Хотя это были уже не страхи, а реальность. Значит, они отделились от остальных паломников, чтобы им никто не мешал. Ричард Кингслир наслаждался тем, что принадлежит ему одному!
Ладно, он еще поплатится за это, только бы не подставить себя! А Джоанна проклянет день и час, когда изменила Годфри Лингфилду. Пусть ему не будет дана звериная радость лишить ее невинности, что ж, он все равно пустит ей кровь и заставит покричать.
– Ммм, – как ты приятно пахнешь, – протянул Ричард, вытирая жестким полотенцем спину Джоанны. – И вся цветешь, как роза, от горячей воды.
Джоанна не была уверена, что виной тому только вода. Сидя в воде, доходившей до кончиков грудей, Джоанна, осоловев от счастья, смотрела, как Ричард влезает в лохань, достаточно просторную, чтобы они могли мыться, не мешая друг другу. Но не тут-то было. Джоанна принялась тереть Ричарду спину, а он потом намылил ей волосы, и оба были счастливы неведомым им доселе счастьем. Покончив с волосами, Ричард обнял Джоанну и прижал ее к себе. Целуя ей затылок и шею, и она не осталась равнодушной к охватившему его желанию, особенно когда он взял в ладони ее груди и принялся гладить мгновенно затвердевшие соски.
– Я опять хочу тебя, – сказал он, глядя ей в глаза и протягивая сухой конец полотенца.
В ответ она прижалась к нему, упиваясь прикосновениями к его теплой влажной коже и сцеловывая капли воды с его черных ресниц.
– Ты обещал, что мы будем ужинать, после того как помоемся, – улыбнулась она, ничуть не жалея, если ужин придется отложить.
– Что нам ужин, любимая? – пошутил он, играя глазами. – Ведь я хотел показать тебе, как можно совершенно замечательно любить, особенно после того, как мы смыли с себя дорожную пыль.
Ничего не понимая, но полностью полагаясь на своего возлюбленного, Джоанна позволила отнести себя на кровать и уложить на спину.
Ричард поцеловал ее. Сначала в губы, потом, после того как его язык вволю наигрался с ее языком, он стал целовать ей шею, потом груди, не забыв попробовать на вкус соски. Это не было для нее ново, к тому же она быстро привыкла к приятной дрожи, которую у нее вызывали его поцелуи, и откинулась на подушки, постанывая от удовольствия. Она не перестала довольно мурлыкать, когда его губы коснулись ее живота, и лишь пробежала пальцами по его черным волосам, когда его руки двинулись дальше, гладя ее, заставляя сильнее биться сердце и влажнеть между ногами. Ричард встал на колени и принялся целовать ей ногу, колено, ступню, каждый пальчик. Потом он двинулся вверх, целуя пальчики, ступню, колено на другой ноге, приближаясь... приближаясь...
Тревожные искры рассыпались внутри нее тем чаще, чем ближе он придвигался к горевшему в ней костру. Нет, он не... Не может быть...
