— Конечно, они не минуют нашего дома, — вмешался Кит Боттль в разговор, — наверное они узнают в городе про этот пустой дом и завернут сюда, чтобы осмотреть его хорошенько, а если сначала и проедут, пожалуй, мимо, то тотчас же вернутся, так как увидят, что следы от копыт наших лошадей кончаются здесь и дальше не идут. Кроме того, ведь наши лошади в конюшне тоже не стоят спокойно. Когда они заржут, их слышно далеко и, конечно, их присутствие в пустом доме сразу возбудит общее внимание.
— Ну, мы, во всяком случае, готовы теперь к приему непрошенных гостей, — сказал Гель, прислоняясь к камину.
— Да, у нас все есть: оружие, баррикады, провиант, — но Кит не договорил последнего слова и сразу вскочил с места, как ужаленный.
— А ведь это правда! — воскликнул Гель, тоже быстро вскакивая на ноги, — где же провизия, принесенная Антонием?
— Черт возьми аппетит этих ослов! — проворчал Кит, — ведь нам, пожалуй, придется попоститься за эти два дня.
Гель при мысли, что придется не есть два дня, тотчас же почувствовал приступ голода. Ему вспомнилась Анна, и пришла в голову мысль, как-то она перенесет этот невольный пост. Она уже умирает от усталости, — неужели ей придется умереть от голода?
— Мы должны достать еще провизию, — решительно заявил Гель.
— Где? — спросил Боттль коротко.
— Там же, где мы ее достали вчера. Кто-нибудь должен тотчас же отправиться туда.
— Я пойду, — сказал Антоний, — я знаю уже дорогу туда.
— Разбуди хозяина гостиницы и достань нам провианта за какую угодно цену, — сказал ему Гель, протягивая золотую монету.
— Теперь уже рассветает, — ответил Антоний, — он наверное уже встанет к моему приходу.
— Но смотри, не наткнись на неприятеля, — заметил Гель.
— Если по своем возвращении я найду их расположенными вокруг дома и осаждающими вас, я брошусь прямо к одной из дверей. Вы можете смотреть в одно из верхних окон и должны только вовремя отпереть мне эту дверь.
— Да, а потом мы опять забаррикадируем ее, — сказал Гель, — но лучше всего, если ты войдешь в ту же дверь, через которую выйдешь, чтобы нам было меньше возни с ней.
— В таком случае лучше всего выйти через дверь около конюшен, — заметил Боттль, — так как Антоний ведь все равно поедет на лошади.
Когда, несколько минут спустя, Антоний выезжал из дома, начинало уже рассветать. Тем временем Гель разбудил Бунча и заставил его наполнить все кувшины в доме водой и снести их все в одну комнату. Кит закрыл наглухо дверь, ведшую к конюшням, но не забаррикадировал ее, чтобы легче было ее отворить, когда вернется Антоний. Он предложил покараулить у одного из верхних окон, не покажется ли Антоний. Мерриот согласился на это и, расположившись около Оливера, заснул крепким сном.
Час спустя, Геля разбудил Боттль, показавшийся наверху лестницы, ведшей вниз.
— Антоний возвращается назад? — спросил Гель, быстро вскакивая на ноги.
— Нет, его еще нет, — ответил Боттль спокойно, — но я думаю, что пусть лучше Оливер пойдет караулить его, а мне теперь найдется другая работа внизу.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Всадники показались вдали. Они уже подъехали, кажется, к дому и объезжают его кругом, поглядывая на окна.
— Кто эти всадники? — быстро спросил Гель, стараясь напрасно скрыть свое волнение.
— Это — Румней.
Гель невольно нахмурился: он предпочел бы, чтобы это был Барнет, так как он тогда был бы уверен в том, что тот все еще преследует его.
В эту минуту послышался громкий стук в главную дверь, как будто кто-то стучал в нее доской.
— Да, ты прав, — сказал Гель, — я пошлю на твое место Оливера.
Отдав нужные приказания по этому поводу, Гель направился к своим людям и разбудил их всех. Он роздал всем амуницию и порох, расставил людей у окон и дверей и велел в случае тревоги собираться всем в одном месте, чтобы отразить неприятеля. Затем, поставив Кита у главных дверей, где собрались теперь все всадники, он сам поднялся наверх и выглянул из окна на двор. Было уже совершенно светло, и шел густой снег.
Румней очевидно объехал весь дом и убедившись, что все двери и окна внизу заперты, велел своим всадникам слезать с лошадей и собраться у дверей, чтобы сразу начать наступление.
Когда Мерриот выглянул из окна, он увидел, что все лошади поставлены в одном углу двора, а Румней и его люди стоят у фонтана, некоторые держат в руках огромное бревно, которым, по-видимому, собираются опять ударить в дверь. Около ворот, насколько Гель мог рассмотреть сквозь густой снег, стоял настороже один всадник. По-видимому, Румней предпочитал обделать свое дело так, чтобы никто не слышал и не подозревал о нем.
Мерриот открыл окно и высунулся из него с пистолетом в руках.
— Назад! — крикнул он людям, толпившимся около дверей, — или я пристрелю вас, как собак.
Люди остановились, посмотрели на него и видимо не знали, что им делать.
— Выбивайте дверь! — крикнул им Румней, — а я уж сам справлюсь с этим задирой.
Он поднял пистолет и выстрелил в Геля. Пуля пролетела мимо него и ударилась в противоположную стену комнаты. Люди Румнея стали опять колотить в дверь. Гель, верный своему слову, выстрелил в них. Двое из них упало: одного он ранил в плечо, другого в руку. Один громко завыл от боли, другой молча и удивленно взирал на Геля. Румней второй раз выстрелил в Геля, но Гель уже спрятался за выступ окна, так как должен был зарядить свой пистолет. Тогда Румней быстро передал свой пистолет одному из своих людей, чтобы тот зарядил его, а сам опять стал целить в Геля из другого пистолета, который ему подал близ стоявший разбойник, и приказал продолжать выбивать дверь; его приказание было исполнено в точности, но крепкая дверь не поддавалась никаким усилиям. В эту минуту раздались одновременно два выстрела, и два разбойника повалились на землю, это Кит Боттль и один из осажденных стреляли из отверстий, проделанных в дверях.
Люди Румнея бросились прочь от дверей и укрылись в отдаленном углу двора, куда за ними последовал и Румней, а также и люди, державшие под уздцы их лошадей.
На дворе теперь стало тихо и спокойно. Мерриот поспешил спуститься вниз.
— Если дела пойдут так дальше, — сказал Гель Боттлю, — то мы скоро обратим в бегство Румнея, или увидим его труп.
— Я сильно сомневаюсь в этом, — ответил Боттль, — первая неудача научит его быть осторожнее и не слишком надеяться на свою силу. Теперь он прибегнет наверное к хитрости. Мы должны внимательно следить за каждой дырочкой, в которую может пролезть хоть мышка… Хорошо, что дверь в конюшню охраняет этот толстяк Гатч. Я желал бы, чтобы Антоний уже был опять здесь. Я начинаю дрожать за его шкуру. Несмотря на его вечно кислую мину, он все же парень хороший.
