- Я, конечно, воровка, но не дура. Вы беспокоились не обо мне.
- Естественно, нет. - Актон подошел к ней, держа в одной руке перчатки для верховой езды, а в другой кнут. - Я волнуюсь насчёт Вэлина. Таким расстроенным я его никогда ещё не видел, а тётя Оттолайн слегла. Она никогда не ложилась в постель, несмотря на свои нескончаемые жалобы. После этого фиаско она действительно заболела.
- Я сожалею, но Вэлин…
Голос Актона зазвучал громче. - Я не хочу спорить! - прикусив губу, он уставился на закрытую дверь. Когда снова раздался храп Ярлета, он продолжил. - В любом случае, я забочусь о Вэлине.
Эмми, наблюдая за растерянным поведением Актона, всё больше уверялась в этом. Его руки сжимали перчатки, а в его глазах виднелась боль и печаль.
- Я не хотела, чтобы всё так повернулось, - сказала она.
- Я осознал это только сейчас. Я беспокоился только о своих интересах, но теперь понимаю, как ужасно себя чувствует Вэлин. Он не ест и не знает покоя. Для него это мука. Поэтому, думаю, что вам лучше уехать. Тотчас же.
Одарив Актона оценивающим взглядом, Эмми выждала некоторое время, прежде чем ответить. - Вы позволяете мне уйти?
- Да. Я привёл запасную лошадь. Она в лесу. И, чтобы быть уверенным, что вы исчезните, я принёс шкатулку с драгоценностями. Сокровище здесь не всё, но их достаточно, чтобы вам припеваючи прожить до конца своих дней.
- О, конечно. Это поддержит меня, пока Вэлин не натравит на мой след полицию.
Актон покачал головой. - Не волнуйтесь. Сокровища его мало заботят, и он не будет гоняться за ним или за вами. За этим последовала бы огласка, чего тётя Оттолайн боится больше всего. Он скорее забудет вас и сокровища, чем рискнёт её здоровьем.
Эмми колебалась. В её жизни было полно таких шансов. Она привыкла идти на компромисс со своей честью, честностью, характером в попытке выжить. Сокровище обеспечит будущее Франта, Фиби и Черенка. Отбирать у Вэлина сокровище ей не нравилось, но и добродетельных колебаний позволить себе не могла. Угрызения совести были для тех, кто может накормить своих детей и держать их подальше от Лондонских трущоб.
В любом случае, Вэлин уже довольно очевидно. проявил своё презрение к ней. Он желал её и одновременно ненавидел, и она больше не сможет находиться рядом с ним, зная, как он к ней относится.
- Прекрасно. Подождите, пока я соберусь.
Со вздохом облегчения Актон подчинился. Эмми собрала саквояж, благословляя удачу, что не успела снять кринолин, прежде чем появился Актон. Она натянула плащ и капор и присоединилась к нему. Актон открыл дверь. Жестом пригласив следовать за ним, он провёл её мимо Ярлета, вывел из крепости и сопроводил до леса. Там её ждала кобыла, на которой она приехала в Эджинкорт Холл. Шкатулка Бофора была завёрнута в парусину и уложена в седельную сумку.
Актон держал поводья, пока Эмми садилась на лошадь, а затем вручил ей конверт.
- Здесь билет. Он на утренний поезд до Лондона. Уверен, вы справитесь сами, как только окажетесь там.
- Спасибо. - Эмми положила конверт в карман своего плаща.
- Не благодарите меня, я поступаю так ради брата.
- Я знаю, каково это, - мягко сказала она, - стараться ради других людей.
- Для меня это новый опыт, но, похоже, он мне нравится. И кстати, Вэлин отправил ваших друзей через Канал во Францию. Вы найдёте их в Кале.
- Я верну их. Прощайте, Актон. Никогда не думала, что вы будете тем, кто поможет мне.
- Так же как и я, мисс де Винтер.
Пустив кобылу быстрым шагом, Эмми направила лошадь по дороге, которая выведёт её к Грин Райзинг. Смотрел ли Актон ей вслед, она не знала, потому что ни разу не оглянулась, ни на него, ни в сторону Эджинкорт Холла и Вэлина Норта.
Утром, после того, как он занимался любовью с Эмми в Хартвелл Кип, Вэлин сидел в небольшой комнате для завтрака и пытался есть. Всякий раз, когда он бросал взгляд на ветчину, яйца или кексы на буфете, ему становилось нехорошо, поэтому он уставился сквозь открытые французские двери на висячие сады, холмистую зелёную лужайку, декоративное озеро. Потом попытался выпить налитый для него чай. Желудок не взбунтовался, и он сделал ещё глоточек, прежде чем мысли об Эмми не вернулись подобно мошкаре, кусая его и вызывая душевные муки, которые угрожали стать его постоянными спутниками.
Он сделал ещё одну попытку отвлечься, взирая на картину над буфетом с изображением Трафальгарской битвы [51]. Странный выбор для комнаты, в которой аппетит был предметом первой необходимости. Художник изобразил объятые пламенем корабли и фонтаны воды, вызванные взрывами. Отвернувшись от батальной сцены, Вэлин позволил своему взгляду упасть на обрамлённый рамкой рисунок дворца Нонсач [52], затем на портрет одного из Бофоров - девочки в строгом платье из дамасской [53] ткани с юбкой на фижмах [54]и во французском чепце [55] эпохи Тюдоров. Прямоугольный вырез на лифе, подрукавники, замысловато отделанные золотой нитью, и сдержанное выражение лица - всё напоминало ему о картине, которую, по словам Эмми, она украла из его лондонского дома.
Эмми… Он заставлял себя держаться от неё подальше. Она не поверила, что причиной их краткого сближения стало недоразумение. Она думала, что он умышленно, обманом заставил её заняться с ним любовью. Вчера ночью мысли о ней не давали ему уснуть, и он кое-что понял в эти медленно тянущиеся ночные часы. Он старался держаться за неё, пока не обнаружил, что она пытается обокрасть его. Потому что, даже осознав её предательство, ему невыносимо было думать о том, чтобы расстаться с ней.
Несмотря на боль, он был не в силах отпустить её и, чтобы удержать, цеплялся за любой предлог. Нечто первобытное пробудилось в нём и вынуждало не дать ей уйти - любой ценой держаться за неё. Все остальные мотивы - месть, правосудие, репутация семьи, даже здоровье бедной тётушки Оттолайн - меркли в сравнении с этой простейшей потребностью держать её и обладать ею. Прошлой ночью он, наконец, признал тщетность попыток заставить Эмми остаться с ним, попыток обладать кем-то, кто не хочет, чтобы им обладали. Он, как никто другой, должен был это понимать. Разве не восстал он несколько лет назад против такого обладания? И если бы она знала о нём правду, вероятно, отшатнулась бы. Он скорее предпочтёт никогда больше не встречаться с ней, чем видеть её милое личико, когда она обнаружит, какой тяжкий груз он вынужден нести. Может, и у неё есть свои секреты, но они, пожалуй, ничто в сравнении с его тайнами.
Выйдя из-за стола, Вэлин подошёл к открытым дверям, постоял, обдуваемый ветерком, и окинул взором пейзаж. Солнце мягко припекало сквозь лёгкий туман и серебрило росу на тёмно-красных лепестках розы. Как мир мог быть настолько прекрасным, когда у него такое скверное настроение?
