Сесили отошла на некоторое расстояние и окинула взглядом одну полку за другой. Весь стеллаж был заставлен рукописями разнообразных размеров, некоторые были в кожаных переплетах, другие представляли собой просто листы бумаги, сшитые вместе, с тонкими дощечками в качестве обложки и перевязанные тесемками. Но полка, где должны быть дневники ее отца, отличалась от других не тем, что на ней стояло, а, наоборот, свободным местом, которое, по-видимому, раньше занимали исчезнувшие рукописи последней египетской экспедиции. Все остальные полки были заполнены книгами, рукописями и всем прочим до отказа, и только на этой между последней книгой и правой стенкой оставалось еще пространство.
— Свободное место, — наконец сказала Сесили. — В самом конце, где должны были стоять дневники отца.
— Вот именно, — мрачно подытожил Лукас. — Значит, мы знаем, что какое-то время эти дневники здесь все-таки находились. То есть мы знаем, что они были здесь, в этой комнате. Но в этой полке есть еще кое-что особенное. Обратите внимание на этот резной орнамент. — Лукас показал на резную декоративную накладку на уголке полки.
Уголки всех полок были украшены искусно вырезанными фигурками скарабеев. Всех, кроме одной. На верху полки Херстона был столь же искусно вырезан аллигатор, его нос и хвост выдавались вперед, как крошечные рукоятки.
Сесили привстала на цыпочки, чтобы дотронуться до хвоста аллигатора, но потеряла равновесие. Лукас не успел ни предупредить, ни схватить ее, и она инстинктивно схватилась за фигурку и потянула ее вниз. Раздался отчетливый щелчок, и, к их удивлению, ряды полок бесшумно повернулись и открылись, как створки очень широкой и очень тяжелой двери.
— Откуда вы знали, что здесь есть еще одно помещение?
Сесили перевела взгляд с темного дверного проема на своего соучастника.
— Я не знал точно, но у нас в Уинтерхейвене есть убежище священника[1], и механизм устроен похожим образом, — пояснил Лукас. — Только рычаг, приводящий его в движение, выглядит намного проще, чем этот. Я полагаю, если бы мы с вами увидели эту комнату при дневном свете, аллигатор сразу привлек бы наше внимание. А для того чтобы скрыть что-либо, лучший способ — оставить это на самом видном месте.
— Значит, вы не уверены, что дневники отца здесь? — спросила Сесили.
Она заглянула в темный проход, открывшийся за потайной дверью.
— Ну, я этого не говорил. — Лукас сделал Сесили знак следовать за ним и начал спускаться по узкой лестнице, которая начиналась сразу за входом. — Я не удивлюсь, если внизу мы найдем и дневники лорда Херстона, и множество других раритетов. Тот, кто устроил эту комнату, явно питал слабость к театральным эффектам. А что может быть более театральным, чем спрятать самое ценное имущество в секретной комнате?
Лестница привела их в длинный коридор, такой же, какой был этажом выше. По обеим сторонам коридора было по три двери, между ними на стене в подставках находились незажженные факелы. Сесили спросила, можно ли их зажечь, чтобы все получше рассмотреть, но Лукас опасался, что свет будет заметен снаружи, поэтому факелы решили все-таки не зажигать.
Лукас открыл первую дверь с левой стороны и заглянул в комнату.
— Похоже, это просто кладовка, — заметил он.
Он поднял свечу выше, чтобы осветить внутренность комнаты, но в ней не было ничего, кроме аккуратных рядов деревянных ящиков. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ящики заполнены неглазурованной керамикой, которую Сесили определила как сделанную недавно, и другими привозными предметами, правда, среди не было ничего особенно ценного.
— Думаю, кто-то привез эти вещи из экспедиции, — сказала Сесили. — Это обычное дело, когда путешественник накупает дешевых товаров в качестве сувениров для друзей и родственников. Или для продажи лондонским торговцам. Сейчас все египетское очень модно. Настоящих ученых это раздражает, потому что всякие шарлатаны выдают дешевые современные поделки за древнеегипетские артефакты.
— Можно было надеяться, что уж члены Египетского клуба не будут заниматься такими махинациями, — сухо отозвался Лукас.
— Да, действительно, — согласилась Сесили. — Хотя даже настоящие ученые иногда склонны заблуждаться. Папа однажды жаловался на своего знакомого: тот пытался выдать черепок глиняного горшка, который купил у лоточника, за остаток египетского кувшина для воды периода Рамзеса Второго. Я полагаю, тогда мошенника схватили за руку — ведь людям, которые провели всю свою юность за изучением Египта, нетрудно распознать подлог.
— Вы имеете в виду людей вроде вас? — спросил Лукас с легкой иронией.
— Вот именно, вроде меня. — Сесили нахмурилась. — Хотя, пожалуй, в том возрасте, когда формируется личность, я потратила часть времени и на другие занятия — например, училась рисовать плохие акварели и вышивать, правда, вкривь-вкось.
Лукас негромко заметил:
— Я тоже чертовски плохо вышиваю.
Это абсурдное заявление прозвучало тем забавнее, что Лукас сделал его с самым невозмутимым видом. Сесили не могла не рассмеяться.
— Тогда, наверное, я в обозримом будущем не буду просить вас показать мне ваши акварели, — лукаво сказала она.
Лукас притворно расстроился.
— Это плохо. Однако у меня есть несколько гравюр, которые могли бы вас заинтересовать.
Они стали в дружелюбном молчании обходить комнату за комнатой, но самым интересным, что они нашли, был лишь древний неприличный рисунок пары, поглощенной очень интимным занятием. Сесили несколько минут смотрела на рисунок, потом сказала:
— Ничего не понимаю.
— Думаю, это потому, что вы держите его вверх ногами, — ответил Лукас.
Чтобы не выдать их присутствие, он говорил понизив голос.
— О… — Она бросила листок на стол, как будто обожглась об него. — Я имела в виду не рисунок. Я не понимаю, зачем они трудились, устраивали эти потайные комнаты, но при этом не спрятали в них ничего по-настоящему ценного. Какой в этом смысл? Мы уже решили, что этот человек склонен к театральным эффектам, так почему здесь нет никаких сокровищ?
— Хороший вопрос. — Лукас закрыл за собой дверь четвертой комнаты. — Мы еще не все комнаты проверили, но те, которые уже осмотрели, мягко говоря, не вызывают восторга. Ни сокровищ, ни рукописей, ни исторических книг.
Уинтерсон взял Сесили за руку и повел к противоположной стороне коридора, чтобы осмотреть оставшиеся комнаты. Чем дольше они переходили из комнаты в комнату, тем острее Лукас сознавал, что они совершенно одни. Ничто не мешает просто притянуть ее к себе и поцеловать так, как он хотел еще с их первой прогулки в парке. Он пытался угадать, думала ли Сесили тоже о том поцелуе или это только ему кажется, что между ними что-то есть.
