Лукас открыл предпоследнюю дверь, и в нос ему ударил запах тления. Поняв свечу повыше, он понял, откуда этот запах.
— Мумии, — сказала Сесили будничным тоном. Они вошли в комнату и оглядели спеленатую сморщенную фигуру, лежавшую на большом столе в центре комнаты. — А я как раз думала, есть ли в клубе хотя бы одна мумия, если учесть, что наверху стоят саркофаги.
Сесили прошла вперед, до дальнего торца стола, и увидела на полу пустой саркофаг. Казалось, от самого вида человеческих тел ее обдало холодом, и она стала растирать ладони. Лукас ободряюще обнял ее за плечи.
— Сесили, они мертвые и не могут причинить вам вред.
— О, дело не в этом! Я уже знакома с египетскими артефактами и даже видела несколько мумий. Просто я представила, как ужасно быть запертым в саркофаге. Я неуютно себя чувствую в тесном пространстве, — призналась она. — Да и темноту не особенно люблю.
— Мне следовало этого ожидать! — Лукас притворился, что он в отчаянии. — Я оказался в комнате, полной мумий, с единственной в мире леди, которая их не боится. Наверное, мне придется найти пустую маленькую комнату и заманить вас туда, чтобы я мог воспользоваться вашим страхом для воплощения моих безнравственных планов.
Не успел Лукас произнести эти слова, как дверь в комнату с мумиями захлопнулась, и они услышали отчетливый щелчок. Поток воздуха от закрывающейся двери задул свечу, и стало совсем темно.
— Очень смешно, — с сарказмом сказала Сесили. — Вероятно, вы привязали к двери веревку или еще что-то, чтобы проделать это? Милорд, ваша попытка напугать меня совершенно безнадежна! Да будет вам известно, у меня целая армия кузенов, и когда я была маленькой, это было самым любимым их занятием. Хотя, признаюсь, ваш трюк особенно впечатляет. Расскажите, как вам это удалось?
— Сесили… — Лукас стал искать в карманах кремень, уже понимая, что, по-видимому, случилось, но его голос прозвучал на удивление твердо, — боюсь, у меня очень плохая новость.
Фитиль занялся, и крошечный огонек, который зажег Лукас, разгорелся сильнее. Лукас отошел от Сесили, подошел к двери и взялся за дверную ручку.
— Лукас, не пытайтесь меня разыграть, — произнесла Сесили с верой в него, которая, к великому сожалению Лукаса, была необоснованной. — Я же знаю, что это сделали вы. Но зачем вам это понадобилось?
— Я не имею к этому никакого отношения! — с чувством воскликнул Уинтерсон. Он попытался повернуть ручку двери, но она не поддалась. — Я не только не закрывал эту дверь, но еще и опасаюсь, что теперь она заперта снаружи.
Сесили ахнула и бросилась к двери. Лукас отошел в сторону, предоставляя ей возможность самой попробовать открыть. Когда ей это тоже не удалось, его светлость едва сдержат ругательство, готовое сорваться с языка.
— А теперь можете визжать сколько хотите.
Но Сесили не собиралась визжать: на это потребовалось бы слишком много воздуха, а с того мгновения, когда она поняла, что дверь закрыта, у нее стало сбиваться дыхание. Следя за собой, чтобы не поднести руку к горлу и не выдать тем самым охватившей ее паники, она осторожно сказала:
— Я не выношу замкнутые пространства.
Почему-то незамысловато завязанный галстук, составлявший часть ее мужского наряда, вдруг стал казаться невыносимо тугим.
— Не волнуйтесь, мисс Херстон, — сказал Лукас, вставая с колен возле двери. — Я только слышал, как защелкнулся замок, но не слышал, чтобы ключ вынимали из замочной скважины. Если нам повезет, он все еще там.
— Я не волнуюсь.
Сесили слышала собственный голос словно со стороны, будто говорила не она, а кто-то другой. Пол под ее ногами покачнулся, и она схватилась за стол. Сесили, конечно, не хотела бы наткнуться на мумию, но была не в состоянии контролировать собственные движения. Должно быть, Лукас понял, как ей плохо, потому что вдруг оказался у нее за спиной и бережно усадил на пол.
— Спокойно, мисс Херстон, — тихо сказал он. — Я вас держу и не дам упасть.
И не дал. Крепкие руки герцога обхватили Сесили, поддерживая, ощущение их надежности одновременно и успокаивало и подавляло ее. Но будучи не в силах стоять, Сесили сдалась. Ей было неловко зависеть от мужчины, но она покорилась успокаивающей мысли, что по крайней мере сейчас за все отвечает кто-то другой. На долю секунды Сесили подумала, как хорошо не нести в одиночку бремя полной самостоятельности.
— Ну вот. — Лукас опустился рядом с Сесили на пол, покрытый ковром. — Просто глубоко дышите. А еще попробуйте опустить голову между коленями — надеюсь, это поможет.
Он говорил с девушкой успокаивающим тоном, словно обращался к испуганному малышу, но вместо того чтобы возмутиться снисходительным отношением, она решила последовать совету Уинтерсона. Не думая о том, что эта поза не подобает леди, она согнула ноги и наклонилась вперед, чтобы сделать так, как сказал герцог. Пока Сесили выполняла все это, Лукас с удивительной нежностью гладил ее по спине.
Наконец она подняла голову и прислонилась к основанию длинного стола.
— Не хотите мне ничего рассказать? — спросил Лукас. — Я полагаю, мисс Херстон, если вы бледнеете при одной мысли о том, чтобы оказаться взаперти с таким красавчиком, на то должна быть серьезная причина.
Сесили фыркнула. Она все еще чувствовала себя неуютно, но, к счастью, уже не была в такой панике, как несколько минут назад.
— Я вижу, вы по-прежнему высокого мнения о себе.
— Вообще-то я говорил о нем.
Лукас указал на мумию.
Сесили плохо видела выражение его лица, но уже знала, что, раз он поднял бровь, значит, шутит.
— Ну разумеется, о нем.
Она нарочито округлила глаза, однако шутка его светлости возымела желаемый эффект — разрушила атмосферу паники, возникшую после ее срыва. Сесили притихла, возвращаясь мыслями к туманным воспоминаниям детства.
— Неужели это было так ужасно? — спросил Лукас.
Он потянулся к ее руке, но в последний момент, по-видимому, передумал и просто заправил ей за ухо выбившуюся прядь.
— Нет. — Сесили помолчала. — Вернее, я не вполне уверена. Я боюсь замкнутых пространств с самого детства, но так и не поняла, что именно случилось в тот день, из-за чего у меня появился этот страх. Я знаю, что там была мать: ее облик сохранился в памяти, хотя не очень отчетливо. Помню, что я плакала из-за любимой куклы и просила маму принести ее. Еще помню, как прячусь во что-то вроде ящика и мать говорит мне, что это игра. Но когда я попыталась вылезти, она не разрешила и велела сидеть очень тихо. А я так хотела выбраться наружу!
Вспоминая тот давний случай, Сесили почувствовала, что на лбу выступают капельки пота. Когда в последующие годы девушка пыталась осознать, что же произошло, она, пожалуй, до сих пор была не в состоянии понять наверняка, что действительно помнила, а что дорисовало ее воображение.
