Дверь закрылась, щелкнул ключ. Этот звук вывел Иден из шока. Она вздрогнула, гнев пронзил все существо. Боже, она вышла замуж за сумасшедшего!
Рэм считает, она поверит, что у ее матери были любовники до того, как она вышла замуж за Адама Марлоу. А также в то, что ее любовник – спустя двадцать с лишним лет! – помнит ее, и не просто помнит, а поставил состояние своего сына в зависимость от рождения ребенка дочерью давней любовницы!
Иден сжала зубы, ее глаза превратились в узкие гневные щелочки. Какая досада! Как она проклинает себя! Поверила, что он действительно влюбился и поэтому женится. Она проклинала и себя, и Маклина за то, что его чувственность передалась ей. Но все же в глубине души нужно признать – есть в ее крови что-то, жаждущее его прикосновений, близости его тела. Иден подозревала: эта неконтролируемая страсть – проблема пылкой породы Марлоу.
И прошлой ночью он нашептывал ей слова, в истинность которых она верила. Чувственность увлекла ее в заоблачные высоты, о существовании которых девушка даже не подозревала. Его тело, дыхание излучали нежность…
И все это оказалось ложью. Низкой, отвратительной ложью.
Слезы потекли по щекам. Какое предательство! Он лишил ее родной семьи, унес из дома, подобно мешку с пшеницей, заставил выйти замуж после своего бесчестного поступка – женился, якобы «спасая» ее честь. Но не это главное. Самое унизительное – она безразлична ему как женщина. В глубине души ей так хотелось верить, что Рэм ласкал ее, ощущая страсть, нежность, возможно, любовь.
Но каждая ласка, каждый поцелуй пробудили в Иден ощущения, которых она никогда не испытывала, он уничтожил те светские понятия, которым ее так долго учили, доказав – она в первую очередь просто женщина. Их взаимная страсть убеждала, он жаждал ее, и быть с ним женщиной – огромное, волшебное удовольствие.
Но, по словам Рэма, он всего лишь выполнял неприятную обязанность… пытался сделать ее беременной. Он хочет не ее, а ребенка. Чтобы получить свое наследство. Что же это такое – наказание судьбы за отказ от незыблемых устоев, которым должна следовать леди?
Жестокий подлец! Иден вновь и вновь вспоминала ужасные слова. Теперь она по закону находится в руках человека, чье высокомерие ненавистно. Ее хотят превратить в кусок мяса, покорно подчиняющийся похотливым притязаниям развратника. По спине Иден пробежал холодок. Нет, она будет бороться!
Итак, мир пока еще не перевернулся и Рэм Маклин не сможет сам родить ребенка. Отец завещал ему состояние только в случае рождения наследника – ну что ж! Иден встала и заходила по каюте. Да она скорее даст себя сгноить в заточении, чем превратится в корову для рождения теленка. Нет, Рэм Маклин больше никогда ее не коснется!
Иден бросилась к иллюминатору со свинцовыми ставнями и через щелку посмотрела на грязную воду. Затем оглядела все полки и уголки каюты, пытаясь обнаружить что-нибудь, чем можно открыть замок. Ничего подходящего. Иден скользнула к двери, прижалась ухом и разобрала тихий, приглушенный звук – возможно, кашель Арло. Арло… Блеснул луч надежды. Он, конечно, предан хозяину, но человек совестливый.
Иден забарабанила в дверь.
– Арло! Пожалуйста, выпусти меня! Ты порядочный человек, верующий в Бога! Нельзя держать меня здесь против моей воли! Пожалуйста, ради всего святого, выпусти меня отсюда!
Она прислушалась. Никакого ответа. То ли он боится гнева Рэма, то ли насмехается над ее просьбами. В ожесточении Иден заколотила еще отчаяннее. Теперь настало время страшных угроз.
– Если ты не выпустишь меня, то корчиться тебе в кипящем котле, клянусь! – Иден не была уверена, что людей до сих пор бросают в кипящее масло. Ее подбородок дрожал, голос стал жалобным. – Выпусти меня!
Она закрыла глаза, прижавшись щекой к плохо струганным доскам. Вряд ли она знает угрозы, способные поселить страх в сердце мужчины. Она просто беззащитная молодая женщина, которую учили не запугивать, а только намекать на свое неудовольствие, учили думать о составлении меню и списка гостей. Нравоучения миссис Данливи годны только для узкого, хорошо известного ей мирка, а проблемы соблазна, насильственной женитьбы и встречи с ужасным лжецом здесь ни при чем.
Опустившись на стул, Иден закрыла лицо руками, стараясь не слышать тех ужасных слов, которые до сих пор звучали в ушах. Ее обманули, предали, использовали… И у нее не хватило ни гордости, ни ума распознать, в чем дело, до тех пор, пока не стало поздно! А условности – честь, изящество, благородство? Ее предали со всех сторон. Она обманулась, следуя коварным желаниям своей чудовищной крови. Выхода нет – миссис Данливи подвела Иден в той же степени, в коей она подвела свою наставницу. Во что можно верить в этой жизни?
Иден прижала ладони к глазам – вновь набежали слезы. Последние двадцать четыре часа она только и делает, что плачет. Плечи жалобно поникли, но все же жестокая правда позволила себе немного иронии – за последние двадцать четыре часа она успела не только поплакать, но и еще кое-что. Три раза…
* * *
День тянулся долго. Иден еще раз осмотрела довольно просторную каюту, надеясь вопреки всему найти средство спасения. Стены покрашены, а не побелены, даже украшены планками красного дерева, оправленного в медь. Пол отменно надраен, а для вечернего освещения с потолка свисали два фонаря. Три стула с округлыми спинками, стол, конторка, умывальник, небольшой металлический горшок, закрытый конусообразной крышкой… Койка – скорее, кровать – из красного дерева, довольно высокая, под ней – ящики. Кровать широкая, для двоих.
Губы Иден гневно изогнулись. Пусть только попробует.
Когда начало темнеть, Арло внес ее сундуки и поднос с ужином, избегая встречаться с Иден взглядом. Со вчерашнего дня у нее маковой росинки во рту не было, но есть не хотелось. Иден зажгла один из фонарей, умылась и поела, не раз бросая взгляд на дверь, репетируя слова, которыми встретит Рэма, как только тот осмелится появиться на пороге.
Но Рэм не пришел ни в этот день, ни на следующий. Вечером второго дня ее заточения на борту «Эффингхема» Иден почувствовала толчки, пол заходил ходуном. Корзинка с шитьем поехала по крышке стола, едва задержавшись у края. Девушка вскочила и подхватила корзинку. Раздались скрип досок, шум, отдаленные крики и шарканье босых ног по палубе. Иден подбежала к окну и в изумлении увидела, как качаются суда, пришвартованные к берегу. Суда уплывают… нет, это плывет «Эффингхем»!
Плывет… Они отчаливают. Иден уронила корзинку и бросилась к двери, забарабанив в нее кулаками, требуя, чтобы ее выпустили и высадили в порту. Слезы градом хлынули из глаз. Она прислонилась к двери. Сказалось напряжение двух последних дней. Иден продолжала еле слышно нашептывать слова, обращенные к Богу, моля выпустить ее, но силы покинули девушку.
