Плывет… Они отчаливают. Иден уронила корзинку и бросилась к двери, забарабанив в нее кулаками, требуя, чтобы ее выпустили и высадили в порту. Слезы градом хлынули из глаз. Она прислонилась к двери. Сказалось напряжение двух последних дней. Иден продолжала еле слышно нашептывать слова, обращенные к Богу, моля выпустить ее, но силы покинули девушку.
Арло стоял на страже у двери и мечтал, чтобы кто-нибудь распорол ему живот и покончил со всем этим быстро и без хлопот. Он не мог не слышать отчаянные жалобы, которые задели его самые искренние и честные чувства. Они уже в пути. Разве будет хуже, если он отопрет дверь и выпустит маленькую узницу?
Иден отшатнулась от двери, прижимая одну руку ко рту, второй вытирая слезы. Вид Арло с ключом в руке заставил ее на мгновение оцепенеть. Но только на мгновение, потом она бросилась мимо него в коридор, бегом поднялась по узкой лестнице. Холодный, солоноватый воздух наполнил легкие еще до того, как она ступила на палубу. Иден бросилась к железным поручням, но ее поймали сильные руки, и она какое-то время боролась, затем разглядела, что «Эффингхем» отделяет от доков огромное пространство, не менее сотни футов.
– Извините, мисс, не могу позволить вам прыгнуть в эту воду. Разве можно? – грубые руки моряка отпустили Иден, и та попятилась от темной бездны.
– Но я не знала… Я не поняла…
Она крепко вцепилась в поручни и молча смотрела, как растет расстояние, отделяющее ее от дома и семьи.
Иден даже не заметила глаз, видевших ее отчаяние. Рэм вел себя спокойно. Он стоял на капитанском мостике и уверял капитана, что смятение его жены – итог сильной привязанности к семье и она быстро привыкнет. Капитан неопределенно хмурился, думая о том, как скажутся на экипаже стоны и крики о помощи. Отчаяние этой женщины не казалось ему кратковременным.
Вид Иден у поручней – тонкая фигурка, мокрое от слез и ветра нежное лицо – вызвал гнев Маклина, хотя темная пропасть между кораблем и ее домом быстро увеличивалась. Рэм сбежал на палубу.
– Иден! – рявкнул он, кипя от ярости. Она даже не повернулась, побелевшими пальцами вцепившись в поручни. Слезы неподдельного горя проложили следы на бледных щеках. – Здесь не место для тебя, – в голосе Рэма кипел гнев. – Иди вниз.
– Вы даже не позволяете в последний раз взглянуть на родной дом, ваше сиятельство? Это слишком жестоко, – она бросила на него презрительный взгляд из-под влажных ресниц.
Рэм ощутил угрызения совести. Он взял жену за локоть, чтобы избавиться от идиотского страха – вдруг она возьмет и перелетит через водное пространство? Хотя Иден не сопротивлялась, Рэм не нашел в себе сил увести ее. Он прислонился рядом, ощущая, что дюжина глаз недружелюбно глядит на него.
Они стояли и смотрели, как порт становится все меньше и меньше, а солнце, клонящееся к закату, краснеет. Когда уже почти ничего нельзя было разглядеть, Иден, в конце концов, поняла – последние минуты прощания с домом затянулись. Она повернулась, готовая вернуться в каюту, и только сейчас ощутила властные пальцы Рэма, сжимающие ее руку. В этот миг ее душа взбунтовалась, готовая бороться до конца.
Иден протащили через порог каюты. Это не слишком джентльменское действие усилило ее гнев.
– Я не какая-нибудь шлюха или мешок с песком, чтобы вы обращались со мной подобным образом, – ее глаза яростно горели в полутьме помещения.
– Тогда веди себя как леди, и мне не придется учить тебя! – прорычал Рэм, чувствуя неловкость оттого, что приходится наклонять голову.
– Такое впечатление, что вы хорошо знаете, что значит леди!
– Знаю. Стоит мне увидеть женщину, и я сразу определяю, – Рэм выпрямился и стукнулся головой о потолок. Еще немного, и его гнев выйдет из-под контроля.
Иден стояла, скрестив руки на груди. Рэм видел нежный изгиб шеи, яркое платье, облегающее молодую грудь. Волосы падали на плечи шелковым каскадом, обрамляя бледное лицо. Губы Иден поблескивали от влаги, в глазах плясали огни ярости. Неожиданно Рэму расхотелось доказывать, кто тут хозяин.
– Где мои вещи? – резко спросил он, чувствуя, как ноют кончики пальцев.
– Но…
– А, вот они, – не обращая на нее внимания, Рэм зажег один из фонарей, свисающих с потолка. Обитый медью небольшой кожаный сундук занял место в дальнем углу между более крупными сундуками Иден. Сделав два шага, Маклин подошел и взял ключ.
– Почему ЭТО здесь? – само присутствие его вещей в каюте казалось чем-то враждебным. – Уберите это отсюда.
– Человек ставит свои вещи в свою каюту, – Рэм открыл крышку, повернулся и бросил на Иден презрительный взгляд, явно причисляя ее к категории СВОИХ ВЕЩЕЙ.
– Это МОЯ каюта, – Иден сжала кулачки, затем резко выбросила руку вперед, указывая на дверь. – Уберите это отсюда! И убирайтесь сами!
– Мы женаты и, как это ни грустно, должны совместно пользоваться дорогостоящими апартаментами в нелегком плавании…
– Мы давали клятву, но мы не муж и жена, – Иден хотелось задеть его. – И нельзя силой…
– Твое замужество, женщина, состоялось, наш союз узаконен так, как и положено в обществе.
– Союз, построенный на обмане и уловках. Я не верю ни одному вашему слову, сэр Рэмсей Маклин, если это действительно ваше имя. Вы задумали жениться на мне с низкими целями, соблазнили, опозорили меня и держите под замком, как преступницу…
– Я сказал правду, – выпалил Рэм, вновь стукнувшись головой о потолок. Довольно сильно.
– Не верю, – она отклонилась, видя, что он приближается, сделала два шага назад. – А эта отвратительная ложь о моей матери! У нее не было любовников до замужества – только мой отец!
– И мой! – резко возразил Рэм. – Я вовсе не горжусь похождениями моего родителя, и никогда не сказал бы об этом, если бы не возникла необходимость. Возможно, это неприятно, но не стоит выставлять меня лжецом из-за предательства моего отца и твоей матери.
– Предательства? – Иден была готова выцарапать ему глаза. – Вы все придумали, лгали, использовали меня с первого момента встречи. Вы обвинили меня в том, что я сплю с собственным братом, предлагали жить с вами, как портовая проститутка. И не раз насильно домогались меня. Пробрались в мою постель! Словно вор! Изобразили нежность и страсть, чтобы доказать, что наш брак действителен. Предатель – это вы! И я не обязана выполнять клятву, которую дала, глубоко заблуждаясь!
– Я не собираюсь больше слушать этот бред. Так или иначе, ты – моя женщина.
– Но не жена! – выдохнула Иден, пятясь к двери.
– Я сказал правду, Иден Марлоу-Маклин, и так или иначе, но тебе придется с нею примириться. И чем быстрее ты сообразишь своим недалеким умом что к чему, тем лучше. Мы будем жить в одной каюте, как мужчина и ЖЕНЩИНА, и тебе придется вести себя достойно.
